Эжен Сю - Зависть

- Да, мадам, - ответила Зербинетта, - я начинаю вспоминать, но смутно. Прошу вас, продолжайте.

- Когда президент достаточно уверился в своих силах, я назначила шевалье свидание где-то здесь и пришла сюда пораньше вместе с президентом, чтобы его спрятать в пещере, которую ты видишь вон там, в скале. «Теперь слушайте меня внимательно, Сигизмунд, - сказала я ему, - шевалье должен прийти. Вы сосчитайте до тысячи когда он явится, чтобы дать ему возможность пожаловаться мне на свои страдания - я в это время тоже буду считать, как и вы. Но при счете 998 у меня будет растроганный вид. Вот тогда вы и станете испускать крики орлана. «Чудесно, маркиза, чудесно!» «Слушайте же, скверный мальчик! Ах, Боже мой, - скажу я шевалье, - я очень суеверна. Бегите в замок за ружьем и убейте эту мерзкую птицу, а потом мы посмотрим. Шевалье побежит, а я, дорогой Сигизмунд, приду к вам в пещеру». «Маркиза, вы самый очаровательный демон!»

«Скорее, вот идет шевалье!» - воскликнула я. И бедняга Люнель забрался в свою дыру и начал считать: раз, два, три, четыре…, пока я не присоединилась к шевалье.

- Замечательно, мадам, - Зербинетта хохотала, как безумная. - Я так и вижу лицо президента, добросовестно считающего раз, два, три… А вы в то время ушли с шевалье!

- Все, что я могу тебе сказать, Зербинетта, это то, что мы условились с Люнелем о моем снисхождении к шевалье при счете 998. И, честное слово я, лишь досчитала до 10 и остановилась. Между тем Люнель свою тысячу закончил и изо всех сил стал кричать по-орланьи так пронзительно, странно и дико, что шевалье мне вмиг показался очень докучливым, так что я сказала бедному малому, чтобы утешить его: «Эта проклятая птица, этот орлан!»

Невозможно передать тон вдовы, произносившей последние слова. Она нюхала табак, а служанка задыхалась от хохота.

- «Бегите скорее в замок и отыщите свое ружье, - сказала я шевалье, - мне нужна жизнь этой мерзкой птицы. Я хочу разодрать ее своими руками. Бегите, я вас подожду». «Боже мой, какой странный каприз, маркиза! Наступает ночь, вам будет страшно». «Ах, шевалье, я не трусиха. Бегите в замок и возвращайтесь скорее». Было самое время, моя девочка, потому что, когда я пришла к бедному президенту, голос ему уже изменял и он стал кричать, как орлан, который задыхается. К счастью, голос быстро вернулся к нему.

- Какая замечательная история, мадам. А когда шевалье вернулся?

- Он нашел меня и президента недалеко от того места, где мы сейчас. «Идите же, шевалье, - закричала я ему издалека, - без президента, которого я случайно встретила, я умерла бы от страха». «Я же вас предупреждал, маркиза, - заявил мне этот новоявленный рыцарь. - А орлан, где он?» и потряс свирепо ружьем. «Знаете, шевалье, я думаю, что напугал его, так как птица умерла, когда я встретил маркизу, - ответил президент. - Кстати, дорогой шевалье, - добавил Люнель с невинным видом, - вы знаете, что крик орлана возвещает о неприятности?» - Произнеся эти слова лукавым тоном, президент пожал мне левый локоть. «В самом деле, дорогой президент, я всегда говорил, что этот крик предвещает дурное», - ответил шевалье, с не менее лукавым видом пожимая мне правый локоть.

Позже, когда меня свел с ума этот юный наглец - актер из Клэрвиля, мы хорошо посмеялись над приключениями с президентом и шевалье, о котором я всем тогда рассказывала. Очень долго повторяли в высшем свете: «Этот орлан!» Это воспоминание приобрело характер пословицы. А что касается мужчин…

- Я понимаю, мадам, но увы! Времена орлана были хорошими…

- Оставь меня в покое, Зербинетта, со своими «увы». Хорошее время еще будет.

- Когда же, мадам?

- Черт возьми! Да на том свете! Я всегда говорю на эту тему с толстым аббатом Робертэном, который, в скобках, прожорлив, как индюк, и себя бранит за пристрастие к белым пьемонтским трюфелям, которые мне присылает кузина Дориа. «Ну, госпожа маркиза, - говорил мне объевшийся аббат, - лучше верить в бессмертие на том свете, чем совсем ни во что не верить». Иначе говоря, моя девочка, в Елисейских полях я вновь обрету свои цветущие шестнадцать лет, а также всякий, кто последует за мной туда, чтобы служить мне. И так будет всегда до скончания веков.

- Аминь! Пусть услышит вас милосердный Бог, мадам. - сказала Зербинетта с блаженным видом. - Как это прекрасно - шестнадцать лет!

- То же самое я говорила себе вчера, глядя на своего внука. Как он был воодушевлен и пылок во время охоты! О, до чего хороша юность, не так ли, моя девочка?

- Настоящий Керубино, чтобы петь романсы даме, - подтвердила Зербинетта, знавшая Бомарше. Я думаю, что некая виконтесса…