Чарльз Диккенс - Том 5. Жизнь и приключения Николаса Никльби

— В таком случае, будьте добры подняться наверх,— сказал слуга.— Мадам Манталини желает вас видеть. Вот сюда… Осторожнее, не наступите на эти вещи на полу.

Предупредив ее так, чтобы она не налетела на всевозможные, в беспорядке сваленные лампы, подносы, уставленные стаканами и нагроможденные на легкие скамейки, расставленные по всему вестибюлю и явно свидетельствовавшие о поздно затянувшейся пирушке накануне вечером, слуга поднялся на третий этаж и ввел Кэт в комнату, выходившую окнами во двор и сообщавшуюся двустворчатой дверью с помещением, где она в первый раз увидела хозяйку этого заведения.

— Подождите здесь минутку,— сказал слуга,— я ей сейчас доложу.

Дав весьма приветливо такое обещание, он удалился и оставил Кэт в одиночестве.

Мало было занимательного в этой комнате, главным украшением коей служил поясной портрет маслом мистера Манталини, которого художник изобразил небрежно почесывающим голову, благодаря чему мистер Манталини выгодно выставлял напоказ кольцо с бриллиантом — подарок мадам Манталини перед свадьбой. Но вот из соседней комнаты донеслись голоса, ведущие беседу, а так как разговор был громкий, а перегородка тонкая, Кэт не могла не обнаружить, что голоса принадлежат мистеру и миссис Манталини.

— Если ты будешь так отвратительно, дьявольски возмутительно ревнива, душа моя,— сказал мистер Манталини,— ты будешь очень несчастна, ужасно несчастна… дьявольски несчастна!

А затем раздался такой звук, словно мистер Манталини прихлебнул свой кофе.

— Да, я несчастна,— заявила мадам Манталини, явно дуясь.

— Значит, ты чрезмерно требовательная, недостойная, дьявольски неблагодарная маленькая фея,— сказал мистер Манталини.

— Неправда! — всхлипнув, возразила мадам.

— Не приходи в дурное расположение духа,— сказал мистер Манталини, разбивая скорлупу яйца.— У тебя прелестное, очаровательное, дьявольское личико, и ты не должна быть в дурном расположении духа, потому что это повредит его миловидности и сделает его сердитым и мрачным, как у страшного, злого, дьявольского чертенка.

— Меня не всегда можно обойти таким способом,— сердито заявила мадам.

— Можно обойти любым способом, какой покажется наилучшим, а можно и вовсе не обходить, если так больше нравится,— возразил мистер Манталини, засунув в рот ложку.

— Болтать очень легко,— сказала мадам Манталини.

— Не так-то легко, когда ешь дьявольское яйцо, — отозвался мистер Манталини,— потому что яичный желток стекает по жилету, и, черт побери, он не подходит ни к одному жилету, кроме желтого.

— Ты любезничал с ней весь вечер,— сказала мадам Манталини, явно желая перевести разговор на ту тему, от которой он уклонился.

— Нет, нет, жизнь моя.

— Ты любезничал, я все время не спускала с тебя глаз,— сказала мадам.

— Да благословит небо эти маленькие, мигающие, мерцающие глазки!—с каким-то ленивым упоением воскликнул Манталини.— Неужели они все время смотрели на меня? Ах, черт побери!

— И я еще раз повторяю,— продолжала мадам,— ты не должен вальсировать ни с кем, кроме своей жены, и я этого не вынесу, Манталини, лучше уж мне сразу принять яд!

— Она не примет яда и не причинит себе ужасной боли, не правда ли? — сказал Манталини, который, судя по изменившемуся голосу, передвинул стул и сел поближе к жене.— Она не примет яда, потому что у нее дьявольски хороший муж, который мог бы жениться на двух графинях и на титулованной вдове…

— На двух графинях? — перебила мадам.— Раньше ты мне говорил об одной!

— На двух! — вскричал Манталини.— На двух дьявольски прекрасных женщинах, настоящих графинях и с огромным состоянием, черт меня побери!

— А почему же ты не женился? — игриво спросила мадам.

— Почему не женился? — отозвался супруг.— А разве я не увидел на утреннем концерте самую дьявольскую маленькую очаровательницу во всем мире? И, пока эта маленькая очаровательница — моя жена, пусть все графини и титулованные вдовы в Англии отправляются…

Мистер Манталини не кончил фразы, а подарил мадам Манталини очень звонкий поцелуй, который мадам Манталини ему вернула, а затем как будто последовали новые поцелуи, сопутствовавшие завтраку.

— А как насчет денег, сокровище моей жизни? — осведомился Манталини, когда эти нежности прекратились.— Сколько у нас наличными?

— Право, очень мало,— ответила мадам.

— Нам нужно побольше! — сказал Манталини.— Мы должны учесть вексель у старого Никльби, чтобы продержаться в тяжелое время, черт меня побери!