Марсель Пруст - Под сенью дев, увенчанных цветами

— Но этот дом выстроен в том же стиле, что Малый Трианон, — заметила г-жа де Вильпаризи, — а ведь Мария-Антуанетта приказала разбить вокруг него английский парк.

— И все-таки он уродует фасад Габриэля, — возразил г-н де Шарлюс. — Теперь, конечно, было бы дикостью уничтожить «Деревушку» [223] …Малый Трианон… уничтожить «Деревушку»… — Дворец Малый Трианон выстроен по проекту Анж-Жака Габриэля; в 1774 г. Людовик XVI подарил его своей жене Марии-Антуанетте, а во 2-й половине 1770-х гг. по ее указанию вокруг дворца был разбит английский парк. В 1783–1785 гг. была построена Деревушка Королевы — бутафорская живописная деревня, похожая на декорацию к идиллическим пьесам из жизни пастушек, которые любила королева. . Но невзирая на нынешние веяния, сомневаюсь всё же, что фантазия госпожи Израэль так же дорога нам, как память о королеве.

Тут бабушка подала мне знак, что пора идти спать, не считаясь с настойчивыми уговорами Сен-Лу, который, к моему огромному стыду, намекнул при г-не де Шарлюсе на то, что вечерами, пока не засну, я часто испытываю приступы печали; его дяде эта моя особенность показалась, должно быть, не слишком мужественной. Я немного помедлил и вскоре ушел, но как же я удивился, когда немного погодя услышал стук в дверь моего номера, спросил, кто там, и услыхал в ответ голос г-на де Шарлюса, который произнес без особой теплоты:

— Это Шарлюс. Могу я войти? Сударь, — продолжал он, затворив за собой дверь, — племянник мне сейчас рассказал, что вы бываете не в духе перед тем, как заснуть, а также что вы восхищаетесь книгами Берготта. У меня в чемодане есть один его томик, которого вы, скорее всего, не знаете, и я его вам принес, чтобы помочь вам пережить эти тягостные для вас минуты.

Я горячо поблагодарил г-на де Шарлюса и признался, что я, наоборот, опасался, как бы то, что Сен-Лу рассказал ему о моих вечерних недомоганиях, не показалось ему страшной глупостью с моей стороны.

— Нет, что вы, — отвечал он уже мягче. — За вами, возможно, нет особых заслуг, да ведь ими обладают очень немногие. Но пока у вас есть хотя бы молодость, а это такой соблазн! Кстати, высмеивать или осуждать чувства, которых сам не испытываешь, — это величайшее недомыслие. Я люблю ночь, а вы говорите, что она внушает вам страх; я люблю запах роз, а у одного моего друга от этого запаха начинается лихорадка. Неужели вы думаете, что из-за этого я ставлю его ниже себя? Я стараюсь всё понять и ничего не осуждать. Словом, не беспокойтесь, я не стану говорить, что ваши приступы тоски — это пустяки, я-то знаю, какие страдания могут нам причинять вещи, непонятные другим людям. Но у вас по крайней мере есть ваша бабушка, которую вы любите. Вы проводите с ней много времени. И потом, в вашей нежности к ней нет ничего предосудительного, я хочу сказать, что она ведь тоже вас любит. А сколько людей не могут этого о себе сказать!

Он расхаживал взад и вперед по номеру, рассматривал какие-то вещицы, что-то брал в руки. Мне казалось, что он хочет что-то мне сообщить, но не находит нужных слов.

— У меня с собой есть еще один том Берготта, я его вам найду, — добавил он и позвонил. Через секунду явился грум. «Позовите мне вашего метрдотеля. Никто, кроме него, не способен толково исполнить поручение», — высокомерно произнес г-н де Шарлюс. «Господина Эме, сударь?» — спросил грум. «Не знаю, как его зовут, хотя, впрочем, помнится, я слышал, как его называли Эме. Идите скорей, я спешу». — «Он будет здесь сию минуту, сударь, я только что видел его внизу», — отвечал грум, желая показать, что он в курсе всего. Прошло немного времени. Вернулся грум. «Сударь, господин Эме уже лег. Но я сам могу выполнить ваше поручение». — «Нет уж, разбудите его». — «Сударь, я не могу это сделать, он ночует не здесь». — «Тогда оставьте нас в покое». — «Сударь, — сказал я, когда грум ушел, — вы слишком добры, одной книжки Берготта мне вполне достаточно». — «Пожалуй, вы правы». Г-н де Шарлюс ходил по комнате. Так прошло несколько минут, потом, немного поколебавшись, но так ни на что и не решившись, он резко повернулся, бросил мне «до свидания» голосом, который снова стал резким и нелюбезным, и ушел. После всех возвышенных чувств, которые он высказывал за вечер, на другой день — это был день его отъезда — утром на пляже, когда я собирался идти купаться, г-н де Шарлюс подошел ко мне и передал, что бабушка просит меня вернуться, как только я выйду из воды, и я очень удивился, когда он ущипнул меня за шею с пошлым смешком и сказал: