Марсель Пруст - Под сенью дев, увенчанных цветами

— Неужели вам нравится? — спрашивала она, — и это, по-вашему, гениально? Признаться, я всегда удивляюсь, что в наше время принимают всерьез вещицы, над которыми подшучивали даже друзья этих господ, вполне, впрочем, отдавая должное их достоинствам. Словом «гений» тогда не бросались, как нынче, когда сказать писателю, что у него талант, нельзя, а не то он обидится. Вы мне цитируете пышную фразу господина де Шатобриана о лунном свете. Вот увидите, у меня есть свои причины, чтобы ее не воспринимать. Господин де Шатобриан довольно часто приходил к моему отцу [193] Господин де Шатобриан довольно часто приходил к моему отцу . — Одним из прототипов маркизы де Вильпаризи была Софи де Боленкур (Пруст сообщает об этом графу де Монтескью в письме 1921 г.), знакомая Пруста, в молодости возлюбленная графа Моле и Шатобриана. . Когда не было других гостей, это был в общем приятный человек, простой, забавный, но, стоило появиться другим приглашенным, он тут же начинал позировать и вел себя смехотворно; он утверждал при отце, будто швырнул королю в лицо прошение об отставке и будто руководил конклавом [194] … руководил конклавом … — Речь идет о конклаве в марте 1829 г., на котором был избран папа Пий VIII. Шатобриан описывает это событие в «Замогильных записках». , забывая, что именно отец по его настоянию умолял короля взять его обратно на службу и слышал из его уст самые безрассудные прогнозы об избрании папы. Что до этого пресловутого конклава — достаточно было послушать господина де Блакаса [195] Блакас д’Оль Казимир, герцог де (1770–1839) — фаворит Людовика XVIII, в 1815–1816 и 1823–1830 гг. посол в Неаполе, в 1830-е гг. обер-гофмейстер Карла X в Праге; фигурирует в «Замогильных записках», где Шатобриан его не щадит. , человека совершенно иного склада, чем господин де Шатобриан. А его фразы о луне просто-напросто легли на всех нас как неизбежное бремя. Каждый раз, когда над замком светила луна, если в доме был новый гость, ему советовали увести господина де Шатобриана подышать воздухом после ужина. Когда они возвращались, отец непременно отводил гостя в сторонку: «Господин де Шатобриан блистал красноречием?» — «О да!» — «Он с вами говорил о лунном свете». — «Откуда вы знаете?» — «Постойте, а не говорил ли он…» — далее шла цитата. — «Да, но каким чудом?..» — «Он даже рассуждал о лунном свете в римской Кампанье» [196] Римская Кампанья — понятие не столько географическое, сколько культурное. Вот как пишет об этой местности Павел Муратов в книге «Образы Италии» (1911–1912): «Окрестности Рима — римская Кампанья — больше, чем что-либо другое, отличают Рим от всех городов. Образ Кампаньи соединен с образом Рима неразрывно. Она первая открывает глаза путешественнику после начальных дней разочарования. Окруженный Кампаньей, Рим мало принадлежит современной Италии, современной Европе. Истинный дух Рима не умрет до тех пор, пока вокруг него будет простираться эта легендарная страна». Позже Марсель вспомнит о римской Кампанье, увидев жену художника Эльстира. . — «Вы просто колдун». Мой отец не был колдуном, но ведь господин де Шатобриан всех потчевал одним и тем же заранее заготовленным блюдом.

При имени Виньи она рассмеялась.

— Это тот, кто говорил: «Я граф Альфред де Виньи». Граф вы или не граф, какая разница.

Но быть может, она всё же верила, что какая-то разница имеется, потому что добавила:

— Во-первых, я не уверена, в самом ли деле он был графом, и даже если был, то происходил из самого захудалого рода, даром что в стихах пишет о своем «дворянском шлеме» [197] … пишет о своем «дворянском шлеме» . — Маркиза несправедлива к Виньи. Вот что он пишет на самом деле в поэме «Чистый дух», опубликованной в позднем сборнике «Судьбы» (1864), ничуть не кичась своей знатностью: На феодальный шлем я сам перо стальное Не без изящества и блеска водрузил, И славно древнее, но рядовое имя, Что прадедами мне оставлено моими, Лишь потому, что я, их внук, его носил. (Перевод Ю. Б. Корнеева) . Какой отменный вкус, как интересно читателю! Прямо как Мюссе, простой парижский буржуа, который так напыщенно изрек: «Ты, ястреб золотой, венчал мой гордый шлем!» [198] … «Ты, ястреб золотой, венчал мой гордый шлем!» — Из сонета Альфреда де Мюссе «Альфреду Татте» (сборник «Новые стихотворения»). Настоящий вельможа никогда такого не скажет. Но у Мюссе был хотя бы поэтический талант. А у Виньи я никогда не могла читать ничего кроме «Сен-Мара», от скуки у меня книга выпадала из рук. Господин Моле, настолько же одаренный остроумием и тактом, насколько господину де Виньи их недоставало, разнес его в пух и прах, когда принимал в Академию. Как, вы не знаете его речи? Это шедевр насмешливой дерзости.