Александр Дюма - Дюма. Том 06. Сорок пять

Если бы не статуя, которую Анри судорожно обхватил похолодевшими руками, он упал бы в бассейн фонтана.

Герцог был, видимо, опьянен радостью. Он пожирал глазами это изумительное существо, сидевшее против него и едва прикасавшееся к яствам. Время от времени Франсуа тянулся через весь стол, чтобы поцеловать руку своей бледной и молчаливой сотрапезницы. Она же принимала эти поцелуи так бесчувственно, словно рука ее была изваяна из алебастра, с которым могла сравниться белизной и прозрачностью.

Время от времени Анри вздрагивал, поднимал руку, чтобы вытереть струившийся у него по лбу ледяной пот, и вопрошал:

— Живая она? Или мертвая?

Герцог пускал в ход все свое красноречие, стараясь, чтобы строгое чело его сотрапезницы разгладилось.

Реми один прислуживал за столом, так как герцог удалил всю свою челядь. Иногда, проходя за стулом своей госпожи, он слегка задевал ее локтем, видимо, для того, чтобы оживить этим прикосновением, вернуть к действительности или, вернее, напомнить, где и для чего она находится.

Тогда лицо молодой женщины заливалось краской, в глазах вспыхивала молния, она улыбалась, словно какой-то волшебник дотрагивался до скрытой в этом умном автомате пружины, и механизм глаз давал искры, механизм щек — румянец, а механизм губ — улыбку.

Затем она снова становилась неподвижной.

Принц тем временем приблизился к ней, стараясь пламенными речами ускорить свою новую победу.

И вот Диана, которая время от времени поглядывала на роскошной работы часы, висевшие на противоположной стене как раз над головой принца, Диана, видимо, сделала над собой усилие и, не переставая улыбаться, стала более оживленно поддерживать разговор.

Анри в своем укрытии за плотной завесой листвы ломал себе руки и проклинал все мироздание, начиная от женщин, созданных Господом Богом, и кончая самим Господом.

Ему казалось чудовищным, что эта столь чистая и строгая женщина поступает как все, уступая ухаживаниям принца лишь потому, что он принц, и соглашаясь на любовь, потому что в этом дворце любовь покрыта позолотой.

Его отвращение к Реми дошло до того, что он безжалостно вырвал бы у него внутренности, чтобы убедиться, действительно ли у этого чудовища кровь и сердце человека. В этом судорожном приступе ярости и презрения протекало для Анри время ужина, столь сладостное для герцога Анжуйского.

Диана позвонила. Принц, разгоряченный вином и своими же страстными речами, встал из-за стола и подошел к Диане, чтобы поцеловать ее.

У Анри кровь застыла в жилах. Он схватился за бедро, ища шпагу, за грудь, ища кинжал.

На устах Дианы заиграла странная улыбка, какой, наверное, не бывало дотоле ни у кого, и она задержала принца, не давая ему подойти ближе.

— Монсеньор, — сказала она, — позвольте мне, прежде чем я встану из-за стола, разделить с вашим высочеством этот персик, который мне так приглянулся.

С этими словами она протянула руку к ажурной золотой корзинке, где лежало штук двадцать великолепных персиков, и взяла один.

Затем, отцепив от пояса прелестный ножичек с серебряным лезвием и малахитовой рукояткой, она разделила персик на две части и одну предложила принцу. Тот схватил персик и жадно поднес его к губам, словно целуя Диану.

Этот страстный порыв так сильно подействовал на него, что в тот миг, когда он вонзил зубы в персик, взгляд его словно затуманился.

Принц поднес руку ко лбу, отер выступившие на нем капли пота и проглотил откушенный кусочек.

Эти капли пота являлись, по-видимому, симптомами внезапного недомогания, ибо пока Диана ела свою половинку персика, принц уронил остаток своей на тарелку и, с усилием поднявшись с места, видимо, предложил прекрасной сотрапезнице выйти с ним в сад подышать свежим воздухом. Диана встала и, не произнося ни слова, оперлась на руку герцога. Реми проводил их взглядом, особенно пристально всматриваясь в принца.

Пока они шли, Диана вытерла лезвие своего ножа расшитым золотом платочком и вставила его в шагреневый чехол.

Они подошли совсем близко к тому месту, где прятался Анри. Принц пылко прижимал к своему сердцу руку молодой женщины.

— Мне лучше, — сказал он, — но в голове я все же ощущаю какую-то тяжесть. Видно, я слишком сильно полюбил, сударыня.

Диана сорвала несколько веточек жасмина, побег ломоноса и две прелестные розы из тех, что словно ковром покрывали с одной стороны цоколь статуи, за которой притаился испуганный Анри.

— Что это вы делаете, сударыня? — спросил принц.