Александр Дюма - Дюма. Том 06. Сорок пять

— Возможно, — задумчиво сказал Анри. — Но что делал этот человек, когда вы его видели?

— Он шел вдоль изгороди, окаймляющей цветники — она видна из ваших окон, — по направлению к теплицам.

— Итак, вы говорите, что два путешественника… вы ведь сказали, что их было двое?

— Говорят, будто вошли двое, но я видел только одного, в шерстяной куртке.

— Значит, по-вашему, этот человек живет в теплицах?

— Весьма вероятно.

— Из теплиц есть выход?

— Да, есть, граф, в сторону города.

Анри некоторое время молчал. Сердце его сильно билось. Эти не существенные, казалось бы, подробности для него, обладавшего в этом таинственном деле как бы двойным зрением, были полны огромного значения.

Между тем наступила темнота, и оба молодых человека, не зажигая света, беседовали в комнате Жуаеза.

Усталый после дороги, озабоченный странными событиями, о которых ему только что сообщили, не имея сил бороться с теми чувствами, которые они ему внушали, граф повалился на кровать брата и устремил взгляд в темноту.

Юный лейтенант сидел на подоконнике в состоянии душевного покоя, который навевает на человека благоуханная вечерняя прохлада.

Глубокая тишина спустилась на парк и на город. Двери домов закрылись; то тут, то там загорался свет; где-то вдалеке собаки лаяли на слуг, запиравших на ночь конюшни.

Внезапно лейтенант привстал, высунулся из окна и тихим отрывистым голосом позвал графа.

— Что такое? — спросил Анри, внезапно пробудившись от сладостного полусна.

— Тот человек!

— Какой?

— Человек в шерстяной куртке, шпион!

— О! — воскликнул Анри и одним прыжком очутился у окна.

— Вот видите! — продолжал лейтенант. — Он идет вдоль изгороди. Подождите, сейчас опять появится… Смотрите туда, на место, освещенное луной, вот он!

— Вижу!

— Не правда ли, у него зловещий вид?

— Именно зловещий, — отвечал дю Бушаж, делаясь и сам гораздо мрачнее.

— Вы думаете, он шпион?

— Да кто его знает!

— Видите, он идет из павильона в теплицу.

— Значит, павильон принца там? — спросил дю Бушаж, указывая туда, откуда, по всей видимости, появился неизвестный.

— Видите огонек, мерцающий среди листвы?

— Да.

— Там столовая.

— А, — вскричал Анри, — он снова появился!

— Да, он, несомненно, идет в теплицы к своему товарищу. Вы слышите?

— Что?

— Ключ поворачивается в замке.

— Странно, — сказал дю Бушаж, — во всем этом нет ничего необычного и однако же…

— …однако вас дрожь пробирает, верно?

— Да, — сказал граф, — а это что такое?

Послышалось что-то вроде звона колокола.

— Это сигнал к ужину для свиты принца. Пойдемте с нами ужинать, граф.

— Нет, спасибо, сейчас мне ничего не нужно, а если проголодаюсь, то позову кого-нибудь.

— Не ждите, присоединяйтесь к нашей компании.

— Это невозможно.

— Почему?

— Его королевское высочество почти что приказал мне распорядиться, чтобы ужин мне приносили сюда. Но вы идите, не задерживайтесь из-за меня.

— Спасибо, граф, доброй ночи. Следите хорошенько за нашим призраком.

— О, можете на меня в этом отношении положиться. Разве что, — прибавил Анри, опасаясь, не выдал ли он себя, — разве что сон меня одолеет. Это более вероятно, да, на мой взгляд, и более разумно, чем подстерегать тени каких-то шпионов.

— Разумеется, — засмеялся офицер.

И он распрощался с дю Бушажем.

Едва только он вышел из библиотеки, как Анри устремился в сад.

— О, — шептал он, — это Реми! Это Реми! Я узнал бы его и во мраке преисподней.

У молодого человека дрожали колени, он прижал влажные ладони к пылавшему лбу.

— Боже мой, — сказал он себе, — а может быть, это просто галлюцинации моего несчастного больного мозга, может быть, мне суждено и во сне, и наяву, и днем, и ночью беспрестанно видеть два эти образа, проложившие такую темную борозду на всей моей жизни? И правда, — продолжал он, словно чувствуя потребность убеждать самого себя, — зачем бы Реми находиться здесь, в замке у герцога Анжуйского? Что ему тут делать? Что может связывать герцога Анжуйского с Реми? И, наконец, как он мог покинуть Диану, с которой никогда не расстается? Нет, это не он!

Но в следующий же миг внутренняя убежденность, глубокая, инстинктивная, возобладала над сомнением:

— Это он! Это он! — в отчаянии прошептал Анри, прислонившись к стене, чтобы не упасть.

Не успел он выразить в словах эту властную, неодолимую мысль, как снова раздался лязгающий звук ключа в замке, и, хотя звук этот был едва слышен, слух возбужденного до крайности Анри его уловил.