Эдвард Форстер - Путешествие в Индию

— У меня в ушах снова звучит эхо, — пожаловалась она.

— Может быть, примете аспирин?

— У меня не болит голова, у меня в ушах отдается эхо.

Не будучи в состоянии избавить Аделу от эха, майор Каллендар сказал, что это фантазии, которым не следует поддаваться. Тертоны предпочли сменить тему. В воздухе пронесся легкий прохладный ветерок, отделивший ночь от дня. Через десять минут эта благодать закончится, но за это время можно успеть проехать по городу.

— Я точно упаду в обморок, — сказала Адела.

— Все будет хорошо, — уверил ее коллектор, и в голосе его прозвучала неподдельная нежность.

— Не упадете, вы же такая спортивная.

— Но, миссис Тертон…

— Что, моя дорогая?

— Если я все же упаду в обморок, то это должно остаться без последствий. В другом суде это имело бы значение, но не в этом. Я сказала себе: я могу вести себя как угодно, я могу плакать, говорить глупости, но должна быть уверена в приговоре, если, конечно, мистер Дас не окажется слишком несправедливым.

— Вы непременно выиграете, — безмятежно отозвался на эту сумбурную тираду коллектор, но благоразумно умолчал о том, что апелляция неизбежна. Наваб Бахадур оплачивает адвоката и скорее разорится, чем позволит погибнуть «невинному мусульманину». Замешаны в этом деле были и интересы других, менее почтенных людей. Дело может быть передано в другой суд с совершенно непредсказуемыми последствиями. Настроения в Чандрапуре менялись на глазах. Когда он подъезжал в машине на службу, то увидел след злобной глупости — какой-то мальчишка бросил камень в здание. У мечети бросали камни покрупнее. У майдана их ожидали местные полицейские на мотоциклах, чтобы сопровождать их через базар.

— Этот Макбрайд ведет себя как слабонервная баба, — процедил сквозь зубы раздраженный коллектор.

Миссис Тертон, однако, с ним не согласилась.

— Знаешь, после Мухаррама демонстрация силы не повредит; смешно делать вид, что они прекрасно к нам относятся. Они нас ненавидят, так что можно отбросить этот фарс.

— Я не испытываю к ним ненависти. Сам не знаю почему, — с грустью произнес мистер Тертон. Он действительно не испытывал к ним ненависти, ибо, если бы он их ненавидел, то должен был бы признать, что выбрал не ту карьеру. Он сохранял в душе снисходительную привязанность к пешкам, которыми манипулировал столько лет, и это должно было чего-то стоить. «В конечном счете это наши бабы устраивают здесь всякие сложности и мутят воду», — подумал он, увидев на стене длинную непристойную надпись, и под его рыцарским отношением к мисс Квестед шевельнулось возмущение. Возможно, любое рыцарство скрывает долю негодования. У здания суда стояла группа студентов — он бы поговорил с ними, если бы был один, но сейчас он приказал шоферу объехать здание и остановиться у заднего входа. Студенты принялись отпускать язвительные замечания, а Рафи (спрятавшись за товарищем, чтобы его не опознали) кричал, что все англичане трусы.

Они устроились в личной комнате Ронни, где их уже ждала группа соотечественников. Никто не трусил, но все нервничали, ибо слухи и странные, неприятные новости поступали со всех сторон. Золотари объявили забастовку, и половина туалетов в Чандрапуре остались нечищеными — всего половина, но сегодня в полдень должны были привезти чистильщиков из округа, которые, вероятно, меньше верили в невиновность Азиза, и эти люди покончат с забастовкой. Но почему стал возможен этот неприятный инцидент? Несколько мусульманских женщин поклялись не принимать пищу до тех пор, пока Азиз не будет оправдан; их смерть едва ли кто-нибудь заметит, они и так мало чем отличались от покойников, но и эта новость вызывала беспокойство. Новое настроение овладевало умами, требовало перемен, и объяснить его горстка угрюмых белых людей не могла. Они были склонны видеть за всем этим руку Филдинга; все давно перестали считать его эксцентричным слабаком. Они сильно его обидели, и теперь его часто видели в компании двух адвокатов — Амритрао и Махмуда Али; он подстрекал к неповиновению бойскаутов; он получал письма с заграничными штемпелями и, наверное, был японским шпионом. Сегодняшний вердикт спутает этому изменнику карты, но он успел сослужить своей стране дурную службу. Пока они неистово поносили Филдинга, мисс Квестед, сложив руки на груди и закрыв глаза, полулежала в кресле и собиралась с силами. Через некоторое время они обратили на нее внимание и устыдились производимого ими шума.