Шмуэль-Йосеф Агнон - Путник, зашедший переночевать

Бабчи — девушка разумная и может дать хороший совет тому, кто с ней советуется. Она учит Ригеля, как найти подход к ее Цвирну, которого она знает как свои десять пальцев, а по поводу жены, с которой Ригель собирается разойтись, она молчит, поскольку в том, что касается сердечных дел, ее собственная душа не на месте и в ее собственном сердце тоже нет покоя. Иногда в нем побеждают чисто материальные соображения, иногда — желания души. Иногда, я думаю, она говорит себе, что Цвирн — человек богатый, у него большие доходы и несколько домов в городе, и если он всерьез намерен жениться на ней, а не просто побаловаться, то стоило бы оказать ему знаки внимания. А иногда, наверно, она думает о Давиде-Моше, сыне Пинхаса-Арье, сына раввина: он, конечно, симпатичный парень, но зарабатывает мало, потому что не работает по субботам и поэтому зависит от отца — Пинхас-Арье возмещает сыну те деньги, которые Давид-Моше мог бы заработать в субботу. Давид-Моше работает кассиром в кино, и он всегда будет зависеть от отца, ведь захоти он работать в субботу тоже, его тут же уволят из страха перед его отцом, который благодаря своей важной должности в газете может доставить людям неприятности. А с другой стороны, она, Бабчи, и сама ведь неплохо зарабатывает, и, если бы они с Давидом-Моше поженились, вполне могла бы возместить семье недостающее. Однако не случится ли так, что сейчас Цвирн дает ей заработать, потому что заинтересован в ней, но, если она выйдет за Давида-Моше, он ее сразу уволит, а другую работу она вряд ли найдет? Жизнь наша — как та равнина, что может вдруг вспучиться горой, да еще и на той горе полным-полно бугров да пригорков. Как хорошо было раньше — и она была рада своим друзьям, и друзья были ей рады. И чего ей не хватало? А теперь вдруг вся радость и ее покинула, и ее друзей тоже.

Госпожа Зоммер не знает, что на душе у ее дочери. Но даже если бы знала, ничем не могла бы ей помочь. Конечно, хорошо, если б ее дочь вышла замуж за богатого человека, который за месяц зарабатывает больше, чем весь Шибуш за целый год. Но этот адвокат — он же сущее проклятие, сосет еврейскую кровь и пьет ее ведрами. Уже когда он служил у Ойсдойера, то славился своей злобностью, а с тех пор как завел собственное дело, стал еще более зловредным. В то же время сын раввина — хороший парень, образованный, из почтенной семьи, вежливый и воспитанный. Есть в нем и от мудрости отцов, и от мудрости окружающего мира. На идише говорит, как «Цеена-у-Реена» [227], а на польском — как чистокровная пани. А что до того, что мало зарабатывает, то госпожа Зоммер думает так: уж если в прежних поколениях, когда деньги были деньгами, деньги не были главным, то в наше время, когда деньги уже не деньги, они тем более не главное. Что же касается этого молодого торгового агента, о котором говорят, будто он разводится с женой из-за Бабчи, то, Боже ж ты мой, если обращать внимание на каждого проезжего коммивояжера, который засматривается на женщин во всех местах, где бывает, этому конца не будет.

Хозяин гостиницы сидит, как обычно, с трубкой во рту, и глаза у него полуприкрыты. Во-первых, потому, что болезни опять вернулись к нему со всей силою, а во-вторых, потому, что хочет припомнить минувшие дни.

В минувшие дни девушки сидели в отцовском доме, а не в адвокатских конторах, и помогали матерям по хозяйству. А в свободное время читали книги. К зрелости Господь посылал такой девушке супруга, и они начинали совместную жизнь. Конечно, заработки адвоката, в сущности, вполне кошерны [228]. Если б его тесть сдержал тогда свое слово, возможно, и он, господин Зоммер, тоже был бы сейчас адвокатом. Но что касается доктора Цвирна, у которого работает Бабчи, то здесь все запутано. Что же именно запутано? А то, что если этот Цвирн допускает кое-какие нарушения ради своих клиентов, то раз он адвокат по закону, он должен делать все возможное, чтобы оправдать своего подзащитного в суде. Но, с другой стороны, не подобает адвокату идти на всякие нарушения ради собственной выгоды и обогащаться за счет того, что другим будет в убыток. Взять хотя бы его историю со старым одноглазым жестянщиком, отцом доктора Милха, — этот Цвирн вовлек его в такие затяжные препирательства в суде, что тот в конце концов продал ему свой дом чуть не задаром. Что же касается Давида-Моше, внука нашего раввина, то это просто пустое место, его с самого начала нечего принимать в расчет. Вся его важность тем и исчерпывается, что он внук раввина. Да и то надо еще поинтересоваться: если ты внук раввина и уважаешь своего деда, почему ты не идешь по его стопам? А если твой дед тебе неважен, то в таком случае в чем твоя собственная важность? С другой стороны, если говорить об этом молодом коммивояжере, то, похоже, он человек степенный и надежный. И счета щедро оплачивает, и Крульке дает чаевые. Правда, с женой не в ладу, но ведь возможно, что это он прав, а она не права. В любом случае сам он, господин Зоммер, в эти дела вникать не намерен, хотя они и касаются его дочери. Уж если Рахель его не послушалась, то Бабчи и подавно слушаться не будет.