Шмуэль-Йосеф Агнон - Путник, зашедший переночевать

Нынешняя недельная глава начиналась словами «Вот исчисление того, что употреблено для скинии, скинии откровения» [200], а слова, которые я хотел произнести, были связаны с окончанием главы: «Ибо облако Господне стояло над скиниею днем, и огонь был ночью в ней пред глазами всего дома Израилева во все путешествие их» [201].

Требуется определенная точность в понимании слов «перед глазами всего дома Израилева». Разве это о домах сказано «глаза»? И что хочет сказать нам Раши [202], благословенной памяти, когда объясняет, что места остановки тоже называются «путешествием»? Я намеревался вернуться к фразе: «И покрыло облако скинию собрания, и слава Господня наполнила скинию» [203]и напомнить, что слава Господня не составляет часть облака, поэтому облако покрывает скинию, а слава входит в нее и наполняет ее собою. И потому сказано, что Моисей не мог войти в скинию, потому что ее осеняло облако и занимала собою слава. И лишь когда облако поднималось, сыны Израилевы, то есть дом Израилев, вновь отправлялся в путешествие свое. А значит, слава Господня наполняла скинию и на остановках, и в пути, и потому путешествие — это и то и другое.

А почему в самом начале этой недельной главы сказано: «Вот исчисление того, что употреблено для скинии, скинии откровения», то есть почему слово «скиния» повторено дважды? Это повторение провозвещает, что скинии предстоит пережить два разрушения — Первого храма и Второго храма. И тут мы испытываем недоумение: ведь тот момент, когда народ Израиля строит скинию, — это момент радости и веселья, зачем же было Святому и Благословенному сообщать им такую дурную весть? Но наш вопрос тут же находит ответ в следующем слове — «откровение», оно же «свидетельство». Это Господне свидетельство для всех, вступающих в сей мир, что евреям даровано прощение. И в этом состоит великая весть. Тот факт, что Всевышний дважды исчерпал Свой гнев на камнях и деревьях Храмов, а евреи при этом дважды остались вживе, свидетельствует, что скиния — это залог еврейского существования. Именно потому и повторено: «скиния свидетельства» — что означает залог существования и свидетельство искупления евреев. И таково это издревле.

А в конце я хотел опять вернуться к началу главы, чтобы объяснить несколько мест, по поводу которых задавались те или иные вопросы, коснуться различных представлений о времени, содержащихся в нашей вечной Торе, а под конец — также разъяснить причины изготовления сосудов для скинии прежде изготовления шатра для нее. Хотя я не возражаю против тех толкований, которые утверждают, что сосуды, упоминаемые в Торе, подразумевают свойства человеческой души, но мне хотелось показать, что есть основания думать, что Тора намекает нам на необходимость утвердиться в наших добродетелях, прежде чем входить в святой шатер.

Свечи догорели почти до конца, но все же ярко освещали помещение. Еще ярче пылали лампы, которые рабби Хаим наполнил керосином. Я достал из кармана ключ, вышел и запер за собой дверь. А где же сам рабби Хаим? Я слышал, что он собирался пойти к жене Ханоха, прочесть там кидуш.

Улица была пуста, а мое сердце все еще было переполнено. Мне хотелось с кем-нибудь побеседовать по душам, но не было рядом близкой души. Только тень моя тянулась за мною. Выше и крупнее меня была эта тень, но я не обращал на нее никакого внимания, словно ее и не было. Мне вдруг пришло в голову заглянуть в общину Гордония — во-первых, чтобы выполнить давнее обещание: ведь в тот день, когда я пришел туда в поисках старого слесаря, просить его сделать мне новый ключ, я обещал этим нашим шибушским друзьям зайти к ним снова, а во-вторых, мне хотелось побыть в обществе друзей-евреев.

Но когда я подошел к дому общины, я не сразу нашел вход. А когда нашел вход, не нашел ступенек, чтобы к нему подняться. Через несколько дней мне рассказали, что сионисты-ревизионисты [204]утащили ступеньки сионистов Гордонии и бросили их в реку.

Я обошел дом со всех четырех сторон, посмотрел в окна, из которых пробивался тусклый свет, и повторил про себя несколько еврейских имен в надежде, что какое-нибудь из них вспомнится мне как имя члена Гордонии и тогда я смогу позвать этого человека, он выйдет и проведет меня внутрь. Но между нами говоря, даже если бы я выкрикнул все еврейские имена, упомянутые в книгах Торы, пророков и в Писаниях, это бы мне не помогло, потому что эти ребята в основном называли друг друга всякими вымышленными именами вроде Куба, Лунчи, Генрик или Янек.