Лайош Мештерхази - Мартон Андришко, бургомистр

Секретарь умолк, как бы ожидая ответа, потом продолжал:

– А на его место мы хотели бы поставить товарища Марковича. Мы его хорошо знаем – замечательный товарищ, старый деятель рабочего движения…

Сразу после обеда начало темнеть. Гитта расчесывала волосы в ванной комнате. Она уже много раз провела редким черным гребнем по своим светлым, спадающим на плечи волосам; ей нравилось, как потрескивают электрические разряды. Потом, быстро сбросив халат, она перешла в гостиную, надела новый костюм. Некоторое время она рассматривала себя в темноватом от сумерек зеркале, примерила несколько безделушек, прикалывая их по очереди на лацкан жакета, и наконец остановилась на желтом янтарном кулоне. Позвонили. В передней послышались шаги, и дверь в гостиную отворилась. В зеркале она увидела входившего Фери Капри-наи. Пружинистым, широким и уверенным шагом спортсмена он прошел через комнату, мягко ступая по толстому ковру.

– Я не рано?

– Нет, нет! Сейчас должны прийти и папа с мамой.

Говорили о погоде, о городских сплетнях. Гитта повесила в гардероб платье. Фери Капринаи рассматривал в углу у стола граммофонные пластинки.

– Новые?

– Несколько штук привезли с собой. Английские и немецкие. Погодите… – Она совсем близко подошла к молодому человеку. – Этот английский вальс очень мил. Я достала его в Вене.

Два-три оборота игла тихо прошуршала по пластинке, потом зазвучал низкий, страстный женский голос.

– Разрешите?

Они начали танцевать на полоске пола всего в один шаг, между окном и большим ковром.

– Я вижу, Руди Янчо теперь снова стал усердно похаживать к вам?

Девушка не отвечала. Вся отдавшись танцу, она тихо напевала мелодию песни.

Светлые, подкрученные усы молодого человека саркастически поползли в стороны, на полном и широком лице появились маленькие складки.

– Видно, большая любовь?

– Откуда мне знать! – коротко ответила девушка, продолжая напевать. Она не улыбнулась и даже не бросила кокетливого взгляда на Фери.

– Ну, конечно, вы только о себе можете знать!

Как будто не слыша его слов, она пела. Потом, повернув голову в сторону, бросила скучающий взгляд в окно. Фери едва заметно привлек ее к себе за талию. Не сопротивляясь, Гитта дала обнять себя, словно так полагалось по танцу. Она уже чувствовала у своего виска его дыхание.

– А сильную бы я получил пощечину, если бы сейчас поцеловал вас?

Девушка как-то странно рассмеялась.

– Как знать!

Его полные выпяченные губы уже коснулись левого виска Гитты. Он запрокинул ее голову. Некоторое время они танцевали молча. Но едва подошли к оконной нише, Фери остановился и прильнул к губам девушки. Сначала они обменялись коротким поцелуем, потом застыли в долгом, перехватившем дыхание…

– Гитта! – прерывающимся голосом заговорил Фери. Лицо его покраснело. – Милая, дорогая! Ты будешь моей, я никому не отдам тебя!

– Но-но! – резко запротестовала она. Потом ее глаза игриво засверкали, и она тихо, подчеркнуто просто сказала: – Это все потому, что вам пришелся по вкусу поцелуй. Не желаете ли вы теперь, чтобы я тут же, как пишется в романах, «страстно отдалась вам»?

– Гитта!

– Тс-с! – она кивнула головой в сторону граммофона и опять стала подпевать низкоголосой певице:

Вы понимаете по-немецки?

– Да…

Открылась дверь, и вошел Янчо. Танцующие отпрянули друг от друга.

– Скажите пожалуйста! Я только сейчас заметила, что стало совсем темно, – сказала Гитта. – Руди, зажги свет!

Вице-бургомистр опаздывал. Сначала появилась госпожа Сирмаи. Молодые люди по очереди танцевали с Гиттой, а в перерывах беседовали с ее мамашей у большой, выложенной коричневыми изразцами печки. Янчо был не в настроении и говорил мало.

– Гитта, – начал он во время второго танца, – я не хотел бы ревновать тебя… Это так унизительно!

– Что такое? Что ты мелешь?

– Только то, что я… я не хочу делить свою любовь. Я вижу, как Фери Капринаи…

– Не понимаю, на каком основании ты предъявляешь мне ультиматум… У тебя что, температура? Ты, может, не здоров?

– Ты же знаешь, как я люблю тебя…

– Ну и что же? – с наивным удивлением взглянула она на него.

– Ты сказала, что не отказываешься от своих обещаний…

– У тебя хорошая память! Тогда, может, ты вспомнишь, что я тебе обещала?

– Мы встречались с тобой, об этом говорил весь город…