Леопольд Захер-Мазох - Дидро в Петербурге

– Во мне не может быть милосердия, – улыбнулся Лажечников, – я сделаю из вас чучело точно так же, как вы сделали бы его из меня, если б стали российским императором.

Он перебирал скальпели и раскладывал их по порядку.

– Ради бога, – простонал Дидро.

– Не будьте, однако, смешным, – с издевкой сказал его истязатель, – ведь для нас, философов, бога нет.

– Бог есть! – в смертельном страхе поклялся Дидро.

– Если он и есть, – возразил Лажечников, беря скальпель и приближаясь к своей жертве, – то он передал вас в мои руки для кары за ваши чванство и высокомерие. И уж я-то безо всякого милосердия сделаю из вас чучело, – и, засучив рукава домашней шубы, он с садистской улыбкой приставил скальпель к груди визжащего Дидро.

– Ну, как успехи воспитанника профессора Лажечникова, ваше величество? – спросила Дашкова царицу, когда та вернулась в свои покои.

– Ах! Это такое злобное животное, – ответила Екатерина Вторая, – мы от него отказались. Теперь Лажечников сделает из него чучело.

– Из него… чучело? – запинаясь, выговорила Дашкова.

– А почему бы нет? – воскликнула Екатерина Вторая. – Я отдала обезьяну Лажечникову в подарок, и он, кажется, был просто счастлив.

– И он хочет сделать из нее чучело?

– Да, конечно, сделать чучело, – теряя терпение, ответила императрица, – и даже незамедлительно.

– О господи… обезьяна… – закричала Дашкова, – да это же Дидро!

– Дидро?

– Дидро, конечно Дидро, – крикнула Дашкова, – да ведь он способен убить его!

– Из Дидро… чучело… Можно умереть со смеху, – воскликнула императрица и звонко расхохоталась.

Княгиня, однако, стремительно сбежала по лестнице, бросилась в карету и помчалась в музей, чтобы спасти Дидро. Ей было до смерти страшно.

Пришлось ждать, пока ей отворили. Она взлетела по лестнице и устремилась к двери лаборатории.

– Лажечников! Откройте!

– Что за надобность, – откликнулся тот, – я не могу сейчас открыть.

– Именем императрицы!

– Как раз именем императрицы я делаю сейчас чучело обезьяны.

– Но это же Дидро! – воскликнула княгиня.

– Ну, тогда я сделаю чучело Дидро, – спокойно ответил Лажечников, – я не задаюсь вопросом, из кого мне делать чучело, я лишь выполняю повеление императрицы.

– Императрица приказывает вам отпустить Дидро, иначе вы поплатитесь головой.

Только тогда Лажечников, хотя и с раздражением, отступился от своей затеи и открыл дверь.

– Он еще жив? – спросила Дашкова.

– К сожалению.

– И невредим?

– К сожалению, к сожалению.

Дидро был спасен. Дашкова с триумфом перевезла его в Зимний дворец, но петербургский паркет отныне горел у философа под ногами.

Несколько дней спустя он покинул и двор, и империю Северной Семирамиды.

Как и все французские ученые, он вернулся в Париж нагруженный бриллиантами, но нет сведений, что он вступил в хор своих предшественников, поющих хвалебные гимны Екатерине Второй и России.

Дидро Дени (1713—1784), французский философ, писатель, защищал идею просвещенной монархии. Основное философское произведение Дидро – «Письмо о слепых в назидание незрячим» (1749). В русское путешествие отправился из Парижа 11 июня 1773 г., затем несколько месяцев пробыл у российского посланника в Гааге и 8 октября, проведя в дороге около шести недель, прибыл в Санкт-Петербург. В его письмах сохранилось описание связанных с этим событий. Известно также о его встрече здесь со скульптором Фальконе, работавшим в ту пору над памятником Петру I.

Вольтер (наст. имя Франсуа Мари Аруэ, 1694—1778), французский писатель, философ-просветитель и общественный деятель. Состоял в переписке со многими монархами Европы, жил при дворах Фридриха II и Екатерины II. Почетный член Петербургской Академии наук (1746).

Семирамида, царица Ассирии в конце IX столетия до н. э., вела завоевательные войны (главным образом в Мидии). Заняла царский трон, убив своего супруга. С именем Семирамиды традиция связывает сооружение «висячих садов» в Вавилоне – одно из семи чудес света.

Гримм Фридрих Мельхиор (1723—1807), барон, немецкий писатель и просветитель. В 1748—1790 гг. жил в Париже, поддерживал дружеские отношения с Дидро и издавал знаменитые «Литературные, философские и критические записки» (1753—1773). Состоял в переписке с Екатериной II. Занимался также подбором и покупкой для нее произведений искусства, что впоследствии составило ядро Эрмитажной коллекции.