Кнут Гамсун - Соки земли

– Да, справилась.

– Так.

– Он родился в вечер, как ты уехал.

– Так.

– Я только хотела прибраться и повесить люльку, чтоб все приготовить; да насилу успела, потом сразу начались боли.

– Отчего ж ты меня не предупредила?

– Разве я могла знать в аккурат время! Это – мальчик. Никак не могу придумать, как его назвать, – сказала Ингер.

Исаак увидел маленькое красненькое личико, правильное и без заячьей губы, а головка густо поросла волосами. Настоящий здоровый мужичок, отвечающий своему званию и положению в ящике. Исаак почувствовал себя каким-то чудным, размякшим; мельничный жернов стоял перед чудом, оно зародилось когда-то в священном тумане и в жизнь явилось с крошечным личиком, как загадка. Дни и годы превратят это чудо в человека…

– Пойди поешь, – сказала Ингер…

Исаак расчищает лес и рубит дрова. Он уже теперь не то, что вначале, у него есть пила, он пилит дрова, и поленицы становятся огромными, он строит из них улицу, целый год. Ингер теперь больше привязана к дому и не может так часто навещать мужа за работой, но зато сам Исаак частенько наведывается домой. И чудно же иметь этакого маленького мальчишку в ящике!

Исааку и в голову не приходило беспокоиться о нем, да к тому же он был просто чурбанчик, пусть себе полеживает! Однако он все-таки был человек и не мог безучастно слышать крик, да еще такой жалобный крик.

– Да нет же, не бери его! – говорит Ингер, – у тебя, наверно, руки в смоле! – говорит она.

– У меня руки в смоле? Ты с ума сошла! – отвечает Исаак, – у меня руки не бывают в смоле с тех пор, как я построил этот дом. Дай сюда мальчишку, я его уйму!

– Нет, он сейчас и сам замолчит…

В мае к новому жилью в пустыне приходит из-за скал гостья, родня Ингер, она пришла издалека, и принимают ее радушно.

– Я пришла только посмотреть, как-то живется Златорожке с тех пор, как она ушла от нас!

– А об тебе-то маленьком, люди и не спросят! – жалобно говорит Ингер малютке.

– Да, вот оно что, – ну-ка погляжу, какой он. Вижу, вижу, мальчишка.

Лучше некуда! Ах, если б год тому назад мне сказали, Ингер, что я найду тебя здесь, с мужем и ребенком, за домом и богатством!

– Обо мне тебе нечего говорить. Это вот он взял меня такою, какая я была!

– А вы повенчались? Ах, как вы еще не повенчаны?

– Повенчаемся, когда придет время крестить вот этого мальца, – говорит Ингер. – Мы бы уже давно повенчались, да все как-то не удосужиться. Что скажешь, Исаак?

– Повенчаться-то – ну, понятно.

– Ты не можешь, Олина, прийти к нам между работами присмотреть за скотиной, пока мы съездим? – спрашивает Ингер.

– Отчего же, – обещает гостья.

– Мы тебя отблагодарим.

– Да уж знаю, знаю… А вы уж опять что-то, вижу, строите. Что это вы строите?

Ингер пользуется случаем и говорит:

– Да спроси-ка его ты, мне он не говорит.

– Что я строю, – отвечает Исаак, – не стоит и речи. Амбарчик на случай, если понадобиться. А что это ты говорила про Златорожку, ты хотела посмотреть ее? – спрашивает он гостью.

Они идут в хлев, показывают корову и телку, бык – просто чудо, гостья распинается насчет скотины и насчет самого хлева; все самого наилучшего сорта, а чистота прямо замечательная…

– Да уж я знаю, на Ингер можно положиться во всем, что касается ласки и заботливого обхождения со скотиной! – говорит женщина.

Исаак спрашивает:

– Так, стало быть, Златорожка жила раньше у тебя?

– Как же, еще телушкой! Правда, не прямо у меня, а у моего сына, да ведь это все равно. У нас и сейчас в хлеву ее мать!

Исаак давно уже не слышал более отрадных слов, и с души его сваливается бремя, он знает, что Златорожка теперь принадлежит Ингер и ему по праву.

Сказать по правде, он готов был прийти к печальному выводу в своих сомнениях: зарезать по осени Златорожку, выскоблить шерсть из кожи, закопать рога в землю и таким образом изгладить всякие следы существования коровы Златорожки в этом мире. Теперь это становилось ненужным. Он преисполнился гордостью за Ингер и сказал:

– Ты говоришь, чистоплотна? Другой такой не сыскать! Просто удивительно, как мне повезло, что я раздобыл себе такую работящую жену!

– Да разве иного можно было ожидать! – ответила Олина.

Эта женщина, пришедшая из-за гор, скромная и с деликатным говором женщина, толковая женщина, по имени Олина, пробыла у них два дня, и ей отвели для сна клеть. Когда она собралась домой, Ингер дала ей немножко шерсти от своих овец; она почему-то спрятала узелок от Исаака.