Кнут Гамсун - Соки земли

И вот она лежала и вовсе не ждала отпущения, а наоборот, часами говорила о том, что поправится. Она требовала доктора, роскошь, неизвестную в пустоши.

– Доктора? – спросил Аксель, – из ума ты выжила?

– Как это? – кротко спросила Олина, притворяясь, будто ничего не понимает.

Она была так кротка и умильна, так счастлива тем, что никому не в тягость, она может заплатить доктору сама.

– Ну, разве можешь? – спросил Аксель.

– А что же? – сказала Олина. – И потом, не лежать же мне здесь и помирать, как скотине без призора.

Тут вмешалась Варвара и неосторожно спросила:

– Чего тебе не хватает? Разве я тебе не приношу еду? А кофею я тебе не даю для твоей же пользы.

– Это ты, Варвара? – говорит Олина и поворачивает на нее глаза. Она очень плоха, и перекошенные глаза придают ей жуткий вид: – Оно, может, и так, как ты говоришь, Варвара, может мне станет хуже от капельки кофею, от чайной ложечки кофею.

– Будь ты такая, как я, ты бы думала сейчас кое о чем другом, а не о кофее, – сказала Варвара.

– А я что же говорю, – ответила Олина. – Ты никогда не желала смерти человеку, а желала, чтоб он исправился и жил. Что это, – я, вот, лежу и смотрю, – никак ты в тягостях, Варвара?

– Я? – кричит Варвара и яростно прибавляет: – ты стоишь того, чтоб я выбросила тебя на навоз за твой язык!

Тут больная молчит с добрую минуту, но губы ее дрожат. Будто она силится непременно улыбнуться и не может.

– Нынче ночью я слышала, как кто-то звал, – говорит она.

– Она бредит! – говорит Аксель.

– Нет я не брежу. Будто кто-то звал. Слышалось из леса или от ручья.

Удивительно, точь в точь, будто кричал маленький ребеночек. Что, Варвара ушла?

– Да, – сказал Аксель, – ей надоело слушать твою чепуху.

– Это вовсе не чепуха, я не брежу, как вы думаете, – говорит Олина, – нет, Всемогущий не допустит, чтоб я предстала перед престолом и агнцем со всем тем, что мне известно про Лунное. Я еще поправлюсь; а ты должен позвать ко мне доктора, Аксель, тогда это пойдет скорее. Какую-то корову ты мне подаришь?

– Какую еще корову?

– Корову, которую ты мне обещал. Не Борделину ли?

– Ты просто городишь, сама не знаешь что, – говорит Аксель.

– Ты ведь помнишь, что обещал мне корову, когда я спасла тебе жизнь.

– Нет, не помню.

Тогда Олина поднимает голову и смотрит на него. Она совсем седая и лысая, голова торчит на длинной птичьей шее, она страшна, как сказочное чудовище; Аксель вздрагивает и нащупывает за спиной дверную ручку.

– Ага, – говорит Олина, – так вот ты какой! Значит, пока что, мы об этом больше не будем говорить. С этого дня я проживу и без коровы и не заикнусь об ней. Но хорошо, что ты показал себя аккурат таким, каков ты есть, Аксель, вперед я буду знать, что ты за птица!

Но однажды ночью Олина умерла, как-то среди ночи; во всяком случае, когда утром они вошли к ней, она уж похолодела.

Старуха Олина – родилась и умерла…

И Аксель и Варвара были рады похоронить ее навеки, теперь некого было остерегаться, они повеселели. Варвара опять жалуется на зубную боль, в остальном же все хорошо. Но этот вечный шерстяной платок у рта, который ей приходится отнимать всякий раз, когда она хочет сказать слово, – не малое мученье, и Аксель не понимает, как это могут у человека так долго болеть зубы. Правда он замечал, что она жует всегда очень осторожно, но ведь у нее все зубы целы.

– Разве ты не вставила себе новые зубы? – спрашивает он.

– Да.

– Что же, и они тоже болят?

– Ты все представляешься и врешь! – сердито отвечает Варвара, хотя он спросил вполне искренно. И в раздражении своем она дает более толковый ответ:

– Ведь ты отлично понимаешь, что со мной.

Что же с ней? Аксель смотрит внимательнее, и ему кажется, будто у нее вырос живот.

– Да ведь не в тягостях же ты? – спрашивает он.

– Я думаю, ты и сам отлично знаешь, – отвечает она.

Он смотрит на нее немножко бессмысленно. В медлительности своей он сидит довольно долго и считает: неделя, две недели, третья неделя.

– Разве я знаю? – говорит он.

Варвара приходит в страшное раздражением от этого спора и начинает громко и обиженно плакаты – Нет, закопай лучше и меня в землю, тогда ты от меня избавишься! – говорит она.

Удивительно, из-за чего только женщины ни плачут!

Но Аксель вовсе не желал закапывать ее в землю, он великий мастер видеть свою выгоду, у него совсем нет потребности ходить по цветочным коврам.

– Так, значит, ты не сможешь лето работать? – спрашивает он.