Кнут Гамсун - Женщины у колодца

— Лодку! — вскрикнула мать.

Он сказал, что ошибся в словах. В сущности, никакой лодки у него нет для продажи. Это не лодка, а просто старый ящик, который он засмолил, чтобы он держался на воде. Он купил его за ничтожную сумму.

— Я должна сама попробовать и выехать на ней в море, — пригрозила ему мать. — Ведь ты больше так сидишь?

Но Оливер с самым равнодушным видом и пренебрежением к словам матери взял свой костыль и заковылял на улицу.

Прекрасная погода! Он потянул воздух и почувствовал запах моря. На улицу опустилась стая голубей, ребятишки весело прыгали через верёвку. И Оливер когда-то так же точно прыгал!

Он стал переходить от одной лавки к другой. «Ого! К нам пришёл гость!» — ласково встречали его и выносили ему стул. Он должен был рассказать всё по порядку, как случилось с ним несчастье. Не первый раз рассказывал он это другим и мало-помалу научился говорить складно, украшая свой рассказ всё больше и больше, и делая разные интересные добавления. Он рассказывал о госпитале, в котором лежал, о своей болезни. Тут уже никто из его товарищей, вернувшихся с пароходом «Фиа», не мог контролировать его рассказов и опровергать их.

— Одна из больничных сиделок хотела даже выйти за меня замуж, — говорил он.

— Так отчего же ты не женился? — спрашивали его.

— Что же? Разве я должен был сделаться католиком?

Однако с течением времени, в лавках перестали интересоваться им. Для людей он не представлял уже ничего нового и поэтому на него не обращали никакого внимания, когда он приходил. Он должен был сам отыскивать для себя сидение или же стоять, облокотившись локтями на прилавок. И больше уже никто не спрашивал его о больничной сиделке.

Так прошло ещё несколько дней, и посещения лавок сами собой прекратились. Оливер снова занялся рыбной ловлей. Консул Ионсен как-то лично попросил его продать то немногое из его улова, что ему самому не будет нужно. «Хорошо», — отвечал Оливер, только чтобы прямо не отказать ему. Хитрый Ионсен! Он ведь прекрасно знал, что делает! Он был кораблевладельцем и хотел воспользоваться изувеченным матросом со своего корабля: пусть он ловит для него рыбу! Ну, нет, благодарю покорно! Оливер будет сам есть свою рыбу!

Выехав на своей лодке в море, Оливер увидел там Иёргена. Сидя в своих лодках и поставив их рядом, они болтали друг с другом. Но о чём же они разговаривали? — Да о всяких мелочах, о погоде, о рыбной ловле, о заработках. Иёрген был настоящим рабом труда.

— Ты никогда не выезжаешь из бухты, — сказал ему Оливер. — Будь у меня твоя лодка, то я бы уехал дальше. Что зарабатываешь ты в день своей ловлей?

— Неодинаково. Иногда больше, иногда меньше. Бывают хорошие и плохие дни.

— Нет, знаешь, что я скажу тебе, Иёрген! Ты остаёшься здесь, в бухте, точно мы все только рыбаки-любители, занимающиеся рыбной ловлей ради собственного развлечения. О себе я не говорю, потому что я, ведь, уже никуда не гожусь. Если б ты выехал дальше в море, то мог бы ловить камбалу и других больших рыб.

— О, да! — воскликнул Иёрген. — Пожалуй, я стал бы ловить китов.

Оба засмеялись. Подобное предложение со стороны Оливера было только шуткой, простым разговором. У Иёргена не было для этой цели ни подходящей лодки, ни необходимых снарядов для такой ловли. Притом же, он не мог заняться таким делом один.

— А что, если б мы с тобой соединились вместе и приобрели бы хорошую морскую лодку? — проговорил опять Оливер, как будто продолжая шутить.

Иёрген, как и все остальные, снисходительно относился к калеке и говорил с ним о разных вещах, поэтому и теперь он также, шутя, ответил ему:

— Хорошую морскую лодку? О, да! И, кроме того, все нужные приборы, глубоководные сети! Мы могли бы тогда захватить весь рыбный рынок в свои руки.

Оливеру приходили в голову разные мысли, но они не задерживались и так же быстро исчезали, как и появлялись. Он побывал в разных странах, видел много удивительных вещей и в голове у него образовалась настоящая каша.

Он усиленно грёб, размышляя. Возможно, что ему хотелось удивить своей силой Иёргена. И это удалось ему. Оливер был точно создан для жизни на рыбачьей лодке или, вернее, только теперь он сделался искусным рыбаком. Он превосходно управлял вёслами: руки ведь сохранились у него. И эту истину он, как будто, только теперь сознал. Вероятно поэтому он так усердно занимался рыбной ловлей все следующие дни. Он уходил на рассвете и оставался в море целый день, отъезжая на лодке всё дальше и дальше и отыскивая новые рыбные места. Он возвращался днём домой с целой кучей рыбы и часть её продавал в городе. Полученные за неё деньги он откладывал.