Илья Штемлер - Архив

— Это кто ж у нас тут такой диверсант завелся?! — взвизгнула начальница, услышав испуганное дыхание начинающего специалиста. — Вы представляете, сколько стоит документ жандармского управления!

Колесников совершенно не представлял, на сколько может потянуть этот дырявый документ, Колесников не собирался его покупать. Единственное, что он себе мог позволить, не выходя из бюджета, так это, совместив завтрак с обедом, потратить сорок три копейки на приобретение в столовой картофельного супа с киселем, плюс три куска хлеба.

— Залил краской весь архив! — бушевала Софочка. — А это что? Как эта штука тут оказалась?

Испытывая состояние, близкое к обмороку, Колесников вытянул шею и увидел в пухлых ладошках Софочки свою шариковую ручку.

— Что это, я спрашиваю?

— Ручка, — выдавил несчастный Колесников.

— Значит, вы не только размазываете краску, но еще продавливаете цифры шариком! Не думая об уникальности документов! Уму непостижимо! Тому вас учили в университете?! Уродовать русское богатство, да?!

Этого Колесников вынести не мог. Несправедливость упрека была для Колесникова невыносима. Не помня себя, он шандарахнул кулаком по столу и заорал, срывая от натуги голос на какой-то сип:

— Тиха-а-а! Все! Хватит! Вы видели, вы видели?! Тоже мне, рабовладелица! Хозяйка медной горы, понимаете! Где я продавливал лист шариком? Покажите! Вот у меня, вот, — он шагнул к столу и рванул на себя ящик. — Вот! И «уточка», и тушь!

Дамы, идущие по коридору к помещению, что соседствовало с Женькиным кабинетом, остановились, в изумлении разинув рты. Так кричать на Софочку? Нет, он просто спятил, этот длинноногий тип в вязаной кофте. К тому же он как-то по-дурацки подстрижен… И они тут же зачислили Колесникова в склочники. Странная человеческая натура: не испытывая нежных чувств к Софье Кондратьевне, они, однако, усмотрели в поведении Колесникова бунт против системы, и их это привело в негодование. В дерзком слове «рабовладелица» они услышали укор в свой адрес. Нет, они не рабы…

И когда Колесников оглянулся, он увидел холодные взгляды сотрудниц.

Едва сдерживая слезы, он пробормотал: «Извините, Софья Кондратьевна» — и шагнул за шкаф.

Все хорошо расслышали его извинение… Софочка пухлой ладошкой пригладила елочный помпон и проговорила с усмешкой:

— Нервы надо сдерживать, вы не дома. Ишь, крикун. Хорошо, хоть извинился, — она рада была такому исходу, сознавая про себя вину — налетела на парня из-за случайной шариковой ручки…

Колесников получил прозвище «декабрист» — случай произошел в декабре — и вскоре, в полном соответствии с прозвищем, был сослан в хранилище на подкладку и выемку дел, что требовало значительной физической отдачи и плотной занятости. Инцидент вскоре позабылся, но прозвище осталось. Ссылке Колесников был рад, живая работа. За последующие четыре года он основательно изучил топографию хранилища и практически мог найти многие описи, а то и сами дела без всякого плана. Что со стороны выглядело особым профессиональным изяществом, — да и денег подкинули. Пять рублей! Что, тоже на дороге не валяются…

…Высвободив тележку, Колесников разложил дела по стопкам. Семь из фонда Фармакологического общества, одиннадцать по Городскому физикату. Еще тонкая тряпочная папка, проходящая по Врачебнополицейскому комитету… Вполне можно было дождаться очередной доставки из читального зала. Вспомогательный рабочий, Петр Петрович, управлялся с куда более значительным количеством дел. Заметно сдал, старичок. Конечно, лет ему сколько? Далеко за семьдесят. Особенно трудно Петру Петровичу удавалось взобраться на пандус, что вел из читального зала в хранилище. Прошлый раз ждал его Колесников, ждал. Не дождался, вышел в коридор, смотрит, стоит, бедняга, уперся спиной в тележку, чтобы назад не скатилась, тяжело дышит, на лице пот. Колесников попенял старику, что тот так тележку нагрузил. Думал, сляжет Петр Петрович. Тогда, считай, надо закрыть архив для читателей. Нет, пришел назавтра, работает. Тележку, правда, не очень нагружает, внял Женькиному совету.

Колесников вздохнул и бросил взгляд в сторону малой трапезной. Может, начать с фондов Врачебно-полицейского комитета, он как раз рядом с трапезной? Нет, не станет он менять маршрут. Вначале вернет дела Фармакологического общества.

Привычно уложив на согнутую в локте левую руку несколько толстых папок, Колесников направился к стеллажам фонда. Поднялся по скрипящей деревянной лесенке, повернул направо, боком протиснулся в узкий просвет, притирая спиной кожаные корешки пухлых папок. Дальше, за поворотом, будет попросторней, надо только голову пригнуть, а то стукнешься о притолоку. Когда Колесников заглядывал сюда в последний раз? Кажется, в прошлом месяце. Можно и запамятовать, где эта чертова притолока. Набьет снова шишку — вспомнит.