Илья Штемлер - Архив

Колесников и Чемоданова молчали, не зная, как отнестись к заявлению Янссона, и чувствуя, что вся эта история приобретает серьезный оборот.

— Поэтому, надеюсь, моя просьба о документах в этом…

— Спецхране, — подсказал Колесников, прислушиваясь к чему-то.

— Да, в спецхране… должна встретить понимание у вашего руководства.

Янссон умолк, глядя на чем-то встревоженного Колесникова. В следующее мгновение Колесников вскочил на ноги и, бросившись в коридор, прикрыл за собой дверь.

— Что такое? — раздраженно проговорил Янссон. Чемоданова молчала, прислушиваясь к гомону возбужденных голосов, что доносились из коридора.

— Знаете… Пришла, видно, родственница Евгения Федоровича, она не очень здоровый человек, — произнесла Чемоданова. — Нам лучше уйти.

— Пожалуйста, пожалуйста… А что с ней? — участливо спросил Янссон, провизорская душа.

Чемоданова со значением повертела пальцем у виска.

Янссон понимающе кивнул и состроил скорбную мину. Однако стремительность, с которой Чемоданова вывела его из кухни, Янссона обескуражила.

В прихожей стояла крупная женщина в лихо сдвинутой набок кроличьей шапчонке. Яркая губная помада, казалось, залепила ее рот красной нашлепкой. В руках женщина держала абажур, настолько громоздкий, что часть абажура подхватил утлый мужичонка с простецким личиком подлакированным козырьком железнодорожной фуражки. В другой руке мужичонка держал сумку.

Напротив этой странной пары стоял Колесников, подобно боевому петушку.

— Так у него гости! — уличающе завопил мужичонка. — С дамочкой.

— Ну и что?! — разлепила нашлепку женщина. — Мы не помешаем. — Разглядев в полумраке прихожей благородную стать шведского подданного Янссона, женщина присмирела. — Абажур принесли Женьке. Пусть повесит. В большой комнате лампочка голая.

— Абажур, — подтвердил мужичонка. — И еще кое-что, для компании, согреться по случаю субботы. — Он подергал сумку, раздался опознавательный звон бутылок. — Я его дядя — Михаил… Это его родная тетка, Кира, моя законная супруга. Будем знакомы.

— Очень приятно, — с вежливой отстраненностью улыбнулась Чемоданова. — Но мы торопимся, и так засиделись.

Она шагнула к вешалке, сняла с рожка свое пальто и протянула Янссону его, длинное, серое, с глянцевой подкладкой, простроченной крупной шелковой нитью, с красочной фирменной этикеткой.

— Уходите, — обиженно констатировал Михаил. — Или компания неподходящая, а, Кира? Брезгуют нами Женькины дружки, ученые-архитекторы. Народом брезгуют, а?

От молчаливой суеты у вешалки веяло пренебрежением и обидой. А тетка Кира была не из тех, кто прощает обиду. Передав абажур своему спутнику жизни, она привалилась спиной к входной двери и скрестила на груди толстые руки. Кроличья шапчонка упала на глаза.

— А я вот их не пущу! — проговорила тетка Кира с яростным спокойствием. — Пока не выпьют с нами по рюмашке! Не пущу и все!

Михаил выглядывал из-под абажура и одобрительно улыбался. Колесников приблизил губы к уху тетки, к мочке которого прилип маленький рубиновый камешек, и горячо зашептал о том, что люди опаздывают, нехорошо их задерживать, что они подумают?

Тетка плечом отпихнула племянника.

— Только по рюмашке! — зачастил Михаил, радостно глядя на гостей. — По одной, по маленькой… Разговору-то!

Янссон стоял с официальным видом, в пальто, кепи, с «дипломатом» в руках. Чемоданова деловито застегнула пуговицы своего пальто, шагнула в ванную комнату, а когда вернулась, в ее руках алели розы.

Цветы озадачили тетку, лицо смягчилось, и губы тронула улыбка.

— Женя, принеси — бумаги Николая Павловича, он еще раз просмотрит в гостинице.

Чемоданова складывала цветы в букет, не обращая ни малейшего внимания на тетку, словно в прихожую поставили раскрашенную тумбу. Дождавшись Колесникова с пачкой исписанных листов, обернулась к Янссону:

— Вы готовы, Николай Павлович?

Янссон кивнул. Он стоял в полной растерянности и не знал, как себя вести, глупое положение.

И тут Чемоданова шагнула к тетке и крикнула ей в лицо, по-уличному визгливо, с каким-то особым шпа-нистым шиком:

— А теперь… Тварь немытая, халда красногубая! Лярва с Паровозной улицы… Ну! Сдвинь свою… — Она приблизила пухлые, нежного рисунка губы к уху тетки Киры и проговорила такое, что тетка отшатнулась и посмотрела на Чемоданову изумленным взглядом синих глаз, полных уважения и страха. Через мгновение тетка пришла бы в себя, разобралась, но именно на это мгновение Чемоданова и взяла верх.