Илья Штемлер - Архив

— Вот, Дарья Никитична, надо было вам с Анатолием Семеновичем иметь дело в архиве. А вы на Чемоданову наскочили.

— Будет тебе, Ефимка. Справку свою получила и ладно. А ты шел бы домой, надоел, — ответила старушенция.

Брусницын сухо кивнул, снял пальто, повесил на крючок. Помог и Зое управиться со своей шубой, пахнувшей нафталином… Более он с Хомяковым в тот вечер не встречался — то ли сам ушел Хомяков, то ли выперли за раннее пьянство. А вот Веню Кузина, врача, он приметил. Тот сидел среди гостей, в углу стола, и, помахав чете Брусницыных рукой, что-то шепнул сидящему рядом черноволосому мужчине лет пятидесяти. Черноволосый посмотрел на Брусницына, улыбнулся, показывая крепкие широкие зубы, и жестом пригласил осваиваться, не стесняться. «Варгасов!» — решил Брусницын, мужчина ему понравился.

Брусницыных усадили на мягкие плюшевые стулья с изогнутыми спинками красного дерева. Пододвинули тарелки, поставили рюмки с бокалами… Освоившись, Брусницын оглядел стол и оробел. Боже ж ты мой, чего только, оказывается, не родит родная земля, чего не производит?! Что ж, надо приступать, подумал Брусницын в полной растерянности — с чего начать.

«Ты начни с меня, — шепнула Зоя. — Положи мне красной рыбки. И салат из креветок, да икорку не забудь, черную, она ближе», — Зоя ориентировалась быстро. Брусницын великодушно, но не без досады, справился с заданием и остался один на один со своими интересами. Он с нетерпением пережидал очередное словоизлияние, славящее достоинства хозяина дома, выбирая глазами, что бы еще умять, и, едва опрокинув рюмку, бодро наседал на следующее неизведанное блюдо. Так, путем проб и ошибок, он остановил выбор на жареном судаке и домалывал третий кусок, когда тамада Веня Кузин предложил и ему произнести тост. «Вот те на!» — испуганно подумал Брусницын, вращая глазами, как кролик, схваченный за уши. Он поднялся под развеселыми взглядами почти трех десятков гостей, в костюмчике-букле с пионерским хлястиком и голубой в искорку сорочке. А на него в благосклонном ожидании смотрели прекрасно одетые незнакомые мужчины и женщины, уверенные в том, что случайных людей в этом доме не бывает…

— Я работаю в архиве, — выдавил Брусницын.

— Где, где? — послышались голоса.

— В архиве! — с хмельным вызовом выкрикнула Зоя, словно хотела подчеркнуть, что не все прощелыги, есть и труженики.

Брусницын приободрился. Ему хотелось понравиться хозяину дома, был свой интерес.

— Я работаю в архиве, — повторил он окрепшим голосом. — И смею вас заверить, встречал в документах описание многих диковинных яств. Предки наши умели потчевать друг друга.

— И было чем, — одобрили голоса.

— И было чем, — повторил Брусницын. — Так вот, я хочу выпить за тех, кто сегодня нам преподал урок того, что реальность куда более впечатляюща, чем любой документ, — и он повел рукой в сторону хозяина дома и его круглолицей жены.

Этот тост ему и припомнил Варгасов. Потом, когда поутихли чревоугодные страсти и гости отвалили от стола.

— А вы, Анатолий Семенович, хитрец, — Варгасов дружески обнял оробевшего Брусницына за мягкие покатые плечи и повел в свой кабинет. — Ловко вы меня достали своим тостом, изящно.

— Что вы, Будимир Леонидович, — убито произнес Брусницын. — Я и не думал, тем более…

— Тем более, что у вас есть ко мне щепетильный разговор, — подхватил Варгасов и засмеялся.

Брусницын вздохнул, с надеждой и облегчением.

Кабинет произвел впечатление. Старинный стол на резных округлых ножках был завален папками, вырезками, книгами. Письменный прибор с двумя массивными чернильницами под куполками добротной бронзы с болотной патиной, что отгораживали фигурку маленького императора со скрещенными на груди руками и треугольной шляпой у ног. Дерево за спиной императора служило пеналом, а из шляпы торчали резинки. Пресс-папье, настоящее пресс-папье с ручкой-колоколом, такое не часто встретишь в современном доме. И вообще весь кабинет, с тяжелым гардинным штофом, с рядами книг, изысканных, с золочеными корешками, бронзовым ветвистым деревом-светильником под темно-зеленым гамбургским стеклом, выглядел давно забытой оперной роскошью… Брусницына кабинет смутил, он как-то не ожидал такой изысканности в доме человека с сомнительной репутацией. «Неужели он так нуждается в моих пяти сотнях? — подумал Брусницын. — Ну и сквалыга. С чего же начать?» — злость й зависть спутали мысли, он даже прикрыл глаза.

— Мне передал наш общий знакомый Хомяков, что у вас сегодня сложности с деньгами, Анатолий Семенович, — мягко произнес Варгасов.