Илья Штемлер - Архив

Брусницын криво усмехнулся и жалко повел плечами.

— Допустим, не только сегодня, — проговорил он. — Понимаете… оклад скромный. И жена работает бухгалтером. — Он слышал свой жидкий, чужой голосок и был противен сам себе. — Жду повышения, есть надежда. Замдиректора по науке уходит на пенсию.

— А вы его подталкиваете, — обронил Варгасов.

В его тоне улавливалась нотка брезгливости, тихая, незаметная, словно звук пикколо в большом оркестре.

Ах, этот сплетник Хомяков, обомлел Брусницын и пробормотал, оправдываясь:

— Почему же так? Я…

— Ну не бескорыстно же вы его тогда припечатали. Сами говорите, что ждете повышения. Бескорыстно наживают врагов только дураки. А у вас был такой тост, Анатолий Семенович… в гибкости вам не откажешь, — казалось, Варгасов играл с Брусницыным, словно кошка с полузадушенным мышонком. — Ну да ладно, все мы не ангелы. Садитесь, Анатолий Семенович.

Брусницын опустился в кресло. Только сейчас он обратил внимание на картины, что висели на стенах. Вспомнил разговор с Веней Кузиным, в поликлинике. Тут и впрямь настоящий музей — в добротных черненых рамах красовались пейзажи, портреты, жанровые сцены. Темный лак в благородных трещинах говорил о том, что путь картин в этот кабинет был сложным и долгим.

Брусницын вернулся взглядом к хозяину кабинета. И увидел в руках Варгасова пачку денег. Довольно толстую, оклеенную банковской лентой.

— Здесь, Анатолий Семенович… еще пятьсот рублей. Итак, на круг — ровно тысяча, — проговорил Варгасов.

— Но… я у вас… не просил, — дрогнул голос Брусницына.

— Да, но вам нечем вернуть мне долг… те пятьсот Рублей. Или я не так понял Хомякова?

— Да, но…

— Я, Анатолий Семенович, обнаружил в себе слабость — собирательство. Звучит дилетантски, но не могу противиться страсти… Я буду вам весьма признателен, если где-нибудь в… архиве, скажем, обнаружится нечто такое…

— В архиве? — изумился Брусницын.

— Ну, не в архиве, — помедлив, точно нехотя поправился Варгасов. — В букинистическом магазине, в антикварном… Словом, я слышал, что вы понимаете в этом толк. Только чтобы это не было громоздким. Мал золотник… В наших квартирах хранить негде, а так, чтобы в альбом… Увидите — сообщите, я тут же вас снабжу деньгами.

— Как… еще деньгами? Этой тысячи хватит на первый шаг.

— Вы меня не поняли, Анатолий Семенович. Эту тысячу я вам дарю. Ну, как премиальные, если хотите. Как гонорар за проделанную работу, забудем о ней, — Варгасов перебросил пачку Брусницыну на колени.

Когда они вышли из кабинета, гости сидели за столом перед тремя огромными тортами, пили чай.

Зоя о чем-то разговаривала с Веней Кузиным. Вид у нее был настороженный. Заметив мужа, Зоя оставила доктора и позвала Брусницына к столу.

— Что вы там уединились с Варгасовым? — шепнула она мужу, выбирая, какому торту отдать предпочтение.

— Учил меня, как жить, — Брусницын взглядом указал на торт, что с кремовым петухом. — А ты о чем шепталась с Венечкой?

— Вспоминали детство, — ответила Зоя. Не станет же она сейчас рассказывать, что Кузин не на шутку обеспокоен состоянием здоровья Брусницына. Надо пройти обследование, показаться серьезному психиатру. Появились новые лекарства. Кузину кажется, что болезнь прогрессирует, хоть и медленно. Не исключен срыв. Особенно сейчас, когда наступают сезонные перемены погоды… Все это Зоя расскажет Брусницыну дома, потом, когда они вернутся, а пока… Гостей за столом поубавилось. Часть уже разошлась, а часть перебралась к телевизору, смотреть какой-то видеофильм. Звучала музыка, выстрелы, невнятная английская речь и резкий голос переводчика.

— Помнишь, в прошлый раз морячок здесь был? Родственник Варгасовых? — проговорила Зоя, наклонясь к Брусницыну. — Ну, игру привез откуда-то, азартную. «Хочу разбогатеть», помнишь? — Зоя видела, как Брусницын ловит взглядом яркоцветный экран телевизора, поверх голов гостей. — Так вот, арестовали того родственничка. Ну и семейка, честное слово, — один выходит, другой садится… А сам Варгасов за границу решил свалить, в Германию. Эмигрировать хочет… Мне тут одна женщина порассказала… Варгасов через того родственника-морячка добро свое за рубеж отправлял, как это тебе нравится?

Брусницын замер, так и не прожевав кусок торта, — его сразила скабрезная сцена фильма. Такого он не видел никогда. Это ж надо, показывать подобное всему свету. Под смех гостей он ловил каждое слово переводчика, а тут еще Зоя о чем-то трендит под ухом… Брусницын взял свою тарелку и, оставив жену, перебрался поближе к экрану.