Илья Штемлер - Архив

— Возьмем такси, — предложил Янссон. — Скажите таксисту адрес, и дело будет иметь конец.

«Будет иметь конец», — мысленно передразнила Чемоданова, еще не решив для себя — идти к Колесникову или нет?

В стекло постучали.

— Дети просят повторить на бис! — проговорила Чемоданова, вглядываясь в зарешеченное окно. Теперь за стеклом они видели разгневанного небритого мужчину, в подтяжках и майке.

— Требует снять портфель с подоконника, — догадалась Чемоданова. — Устроили в помещении египетскую ночь.

— Ах, извините, — спохватился Янссон и стянул с подоконника «дипломат». — Извините! — крикнул он в стекло.

Небритый мужчина погрозил Янссону кулаком и что-то немо произнес.

Чемоданова укоризненно покачала головой, вспомнив свою с Янссоном поездку в автобусе. Везет же этому Янссону на впечатления.

— У вас побежали бы за полицией? — ехидно проговорила Чемоданова, намекая на давний разговор.

— У нас бы не поставили портфель на чужой подоконник, — ответил Янссон без улыбки.

— А вы конформист, Николай Павлович. Сразу приобщились к нашим порядкам, — пошутила Чемоданова. — Ладно, пойдем к Колесникову. Найдем его и без такси, — решительно добавила она.

Дом Жени Колесникова находился в двух кварталах отсюда. Чемоданова вспомнила, что бывала здесь когда-то, навещала больного Колесникова по поручению месткома. Вот газетный киоск, вот трансформаторная будка, рядом с которой должен быть подъезд с некрашеной фанерной дверью. Вообще сегодняшний визит к Колесникову домой был неожиданным для Чемодановой. Можно было понять нетерпение Янссона, которому предстояли два тягостных нерабочих дня, а у Колесникова, возможно, имелись более пространные выписки из дела магистра фармацеи Зотова.

Услышав в телефонной трубке голос Чемодановой и вникнув в ее просьбу, Колесников пришел в жуткое волнение. Он стал кричать, что не готов к такому приему, что неважно себя чувствует, что вдруг нагрянет эта халда, его тетка, и наверняка расскажет Янссону, что у них есть в Швеции какое-то родство, а это неизвестно чем кончится, надо знать тетку… Чемоданова прикрыла ладонью трубку, хотя Янссон и так маячил далеко от телефонной будки: «Пойми, Женька, он свалился как снег на голову — ночью позвонил, утром уже здесь. А впереди — суббота и воскресенье. Ну, просмотрит он твои выписки, и дело с концом… Подумаешь, родственник! Мы все друг другу такие родственники». — Чемоданова не сомневалась, что уговорит Колесникова…

— Вот! Дом номер сорок четыре, — объявил Янссон. — А какая квартира? Шестнадцать? — Громоздкий «дипломат» оттягивал ему руку.

«Что он там прячет?» — в который раз подумала Чемоданова в ожидании Янссона у лифта.

Кабина поднималась лениво, грозя вот-вот остановиться, а к последнему этажу ее начало трясти и дергать. При тусклом освещении лицо Янссона казалось приближенным до неприличия. Какая-то бледная полоска сползала от щеки к шее и скрывалась под шарфом, а глаза окаймляла красноватая нить.

— Не переломите цветы, — улыбнулся Янссон.

— Мы их сейчас поставим в воду, — отстранилась Чемоданова. Янссон сделал вид, что не заметил ее жеста…

Колесников встретил их на площадке. Белая рубашка с отложным воротничком очень шла к его тонкой и мускулистой шее. Он протянул руку Янссону и улыбнулся… Посторонясь, мужчины пропустили Чемоданову вперед. «А кто орал, как ненормальный, по телефону?» — проходя, шепнула Чемоданова Колесникову и громко проговорила:

— Женечка, цветы хотят пить. Срочно какую-нибудь вазу.

Она поставила Колесникова в затруднительное положение. Найти вазу в их доме, да еще под такие цветы?! А когда-то вазы были, и какие! Севрского фарфора, тонкостенные, с расписными фавнами. Или хрустальные, толстые, с глубоким рисунком нового автомобильного протектора… Все исчезло после смерти бабушки Аделаиды.

— А бутылка из-под кефира? — Колесников вовсе не шутил.

— Лучше бросить в холодную воду, — догадливо улыбнулась Чемоданова. — Где у тебя ванная комната?

Ванна в доме была, и, кстати, в приличном состоянии.

Шумно разрешив эту проблему, они втроем полюбовались на прильнувшие к воде пунцовые розы в ворохе зеленых остреньких листочков.

— Что-то в этом есть языческое, — заметил Колесников и засуетился. — Что же вы не раздеваетесь? — И бросился помогать Чемодановой.

Янссон уже освоился. Повесил пальто, кепи, поставил к стене «дипломат».

— Послушайте, а не отправиться ли нам всем потом в ресторан? — предложил он, рассматривая себя в зеркало, что висело у двери Он видел устремленный на него открыто любопытный и смущенный взгляд Колесникова.