Андрэ Моруа - Фиалки по средам

Расчётливо-практический угол зрения диктует ей вывод: со стороны Жерома это — сознательный обман, ловкий фокус. Ведь он-то знал, рассуждает Тереза, что герой, завоевавший ему признание, не имеет с ним ничего общего. «Бедные юноши! С наивным восторгом упиваясь твоими “Посланиями”, они и представить себе не могли, насколько притворён пыл их автора…», — пишет Тереза. В сроем ответном письме Жером спорит с ней о том, что для него, художника, всего важней — о действительном содержании своего творчества. «Поверь мне, Тереза, то, что молодёжь видит в моих книгах, в них действительно есть». Созданные этим слабым человеком «могучие творения», обладающие огромной силой воздействия, опираются на правду, открытую им, Жеромом, силой его таланта в самой реальной действительности. Между правдой жизни и правдой искусства нет различия по существу, но может и не быть того поверхностного соответствия, буквального совпадения, которого ищет Тереза.

Вторая часть новеллы — это ироническое развитие «темы Терезы», темы расчётливо-практического отношения к искусству и жизни. Жером умирает. Тереза принимает решение написать о нём книгу. Это же решение принимает и вторая жена Жерома, Надин. И в самом деле, кто же, как не они, знают о покойном художнике «всю правду»? Они хотят взять это дело в свои руки, оттесняя профессионалов-биографов.

Обе, конечно, желают заработать на этом капитал и популярность. Каждая стремится опередить другую на книжном рынке и уязвить конкурентку. Другими словами, хотя речь ещё идёт о правде, рассказ о ней уже служит предметом интенсивной купли-продажи. Весьма примечательно, однако, что между Терезой и Надин в конце концов всё же устанавливается доброе согласие. Основой для этого согласия является предложенный Голливудом миллион — цена сознательной лжи, фальсификации жизни Жерома. Конкурентки становятся компаньонками и сближаются настолько, что уже говорят о Жероме «наш муж»… то есть «наш товар». Совершенно ясно, что сочинённая по голливудскому заказу биография не будет иметь ничего общего с реальностью.

Так, в конце новеллы, приходит к разрешению намеченная в начале её коллизия Тереза — Жером; в парадоксальном разрешении этой коллизии «от противного» доказывается правота Жерома как писателя, правота истинного таланта.

Тереза и Надин — обыкновенные буржуазки; холодная, сухая Тереза и как будто сердечная Надин — обе схожи в главном, в том, что, в конечном счёте, определяет человеческую личность. «Неправда» Жерома, рождённая правдой жизни, уловленной творчеством большого художника, и ложь «правдолюбивых» Терезы и Надин, разоблачающая легенду и легко переходящая в сознательное искажение действительности, — вот две стороны изображённого в новелле конфликта.

Превращение искусства в предмет спекуляции — тема рассказа «Рождение знаменитости». Стиль этого рассказа ближе к фельетону; это острое, памфлетное разоблачение некоторых черт, присущих буржуазным модернистским течениям в современной живописи. Умозрительный, меркантильно-рассудочный характер этих течении обнажает их художественную несостоятельность, их нетворческую сущность. В «идеоаналитической» школе, как и в других подобных школах, «вначале был манифест»: к сознательно сфабрикованной пустой теории ловкому человеку не так уж трудно подогнать и «художественную практику». Моруа прав и в другом своём наблюдении: ложная многозначительность главы «идеоаналитнческой» школы Пьера Душа — фокус, необходимый ему для того, чтобы прикрыть убогость своих представлений об искусстве. Любопытно и то, как Пьер Душ, сперва согласившийся разыграть фарс, подшутить над легковерными «знатоками», постепенно вживается в придуманный для него его весёлым приятелем образ, начинает всерьёз принимать и себя самого, и свою псевдохудожественную продукцию.

Пьер Душ не бездарен, как бы говорит Моруа, однако он недостаточно творчески одарён, чтобы быть правдивым художником, подобно Жерому или Менетрие. Такому художнику, не обладающему ни большим талантом, ни глубиной мысли, легко внушить любую эстетическую чепуху. Отсутствие подлинной творческой индивидуальности — вот что даёт Пьеру Душу внутреннюю возможность столь легко стать шарлатаном. Но при этом Пьер Душ — достаточно умелый ремесленник, чтобы преуспеть в модном подделывании под творчество.

Отсутствие творческой индивидуальности, бездарность — главная черта героя другого рассказа, публикуемого в этом сборнике. Литератор Шалон («История одной карьеры») — человек с несомненным художественным вкусом. Он точно судит об искусстве, это знаток, ценитель чужого творчества. Богатый человек, живущий спокойно и комфортабельно, он непременный участник парижской литературной жизни. Друзья Шалона высоко ценят его суждения;