Андрэ Моруа - Фиалки по средам

— Вы правы, Бернар. Что ж, будем холодны, осмотрительны и жестоки!

— Какая тут жестокость, мадемуазель, просто здравый смысл…

Прошли недели. Каждую среду Женни получала свой букетик фиалок за два су. Весь театр прослышал об этом. Однажды одна из актрис сказала Женни:

— Видела я твоего студента… Он очарователен, такая романтическая внешность… Прямо создан, чтобы играть в «Подсвечнике» или «Любовью не шутят».

— Откуда ты знаешь, что это мой студент?

— Я случайно заглянула к швейцару в ту самую минуту, когда он принёс цветы и робко попросил: «Пожалуйста, передайте мадемуазель Женни Сорбье…» Это была трогательная картина. Видно, юноша умён и не хотел казаться смешным, но всё же он не мог скрыть волнения… Я даже на минуту пожалела, что он не мне носит фиалки, уж я отблагодарила бы его и утешила… Заметь, он ничего не просил, даже не добивался разрешения увидеть тебя… Но будь я на твоём месте…

— Ты бы приняла его?

— Конечно, и уделила бы ему несколько минут. Ведь он так давно ходит сюда. К тому же и каникулы подоспели. Ты уедешь, так что нечего опасаться, что он начнёт тебе досаждать…

— Ты права, — сказала Женни. — Сущее безумие пренебрегать поклонниками, когда они молоды и им нет числа, а потом гоняться за ними спустя тридцать лет, когда их останется совсем немного и все они обзаведутся лысиной…

Выходя в этот вечер из театра, она сказала швейцару:

— Бернар, в среду, когда студент опять принесёт фиалки, скажите ему, чтобы он сам вручил их мне после третьего акта… Я играю в «Мизантропе». По роли я переодеваюсь всего один раз. Я поднимусь в свою уборную и там приму его… Нет, лучше я подожду его в коридоре, у лестницы или, может быть, в фойе.

— Хорошо. Вы не боитесь, мадемуазель, что…

— Чего мне бояться? Через десять дней я уеду на гастроли, а этот мальчик прикован к своей Политехнической школе.

— Хорошо, мадемуазель… А всё же, на мой взгляд… В следующую среду Женни играла Селимену с особым блеском, вся во власти горячего желания понравиться незнакомцу. Когда наступил антракт, она ощутила острое любопытство, почти тревогу. Она устроилась в фойе и стала ждать. Вокруг неё сновали завсегдатаи театра. Директор о чём-то беседовал с Бланш Пьерсон, слывшей в те времена соперницей Женни. Но нигде не было видно чёрного мундира. Охваченная нетерпением, взволнованная, Женни отправилась искать капельдинера.

— Никто меня не спрашивал?

— Нет, мадемуазель.

— Сегодня среда, а фиалок моих нет как нет. Может быть, Бернар забыл передать их… Или тут какое-нибудь недоразумение?

— Недоразумение, мадемуазель? Какое недоразумение? Если угодно, я схожу к швейцару?

— Да, пожалуйста… Впрочем, нет, не стоит. Я сама расспрошу Бернара, когда пойду домой.

Она посмеялась над собой: «Странные мы создания, — подумала она, — в течение шести месяцев я едва замечала робкую преданность этого юноши. И вдруг сейчас только потому, что мне недостаёт этих знаков внимания, которыми я всегда пренебрегала, я волнуюсь, словно жду любовника… “Ах, Селимена, как сильно пожалеешь ты об Альцесте, когда он покинет тебя, охваченный нестерпимым горем!”»

После спектакля она заглянула к швейцару.

— Ну как, Бернар, где мой поклонник? Вы не прислали его ко мне?

— Мадемуазель, как назло, сегодня он не приходил… В первый раз за полгода он не явился в театр — именно в тот самый день, когда мадемуазель согласилась его принять.

— Странно. Может быть, кто-нибудь предупредил его и он испугался?

— Нет, мадемуазель, что вы… Никто и не знал об этом, кроме вас и меня… Вы никому не сказали? Нет? Ну и я тоже молчал… Я даже жене ничего не говорил…

— Так как же вы всё это объясните?

— А никак не объясню, мадемуазель… Может быть, случайно так совпало. А может быть, ему наскучило всё это… Может быть, он захворал… Поглядим в следующую среду…

Но и в следующую среду опять не было ни студента, ни фиалок.

— Что же теперь делать, Бернар?.. Как выдумаете, может быть, приятели его помогут нам разыскать юношу? А, может быть, обратиться к директору Политехнической школы?

— Но как мы это сделаем, мадемуазель? Мы ведь даже не знаем его имени.

— И то правда, Бернар. Как всё это грустно! Не везёт мне, Бернар.

— Полно, мадемуазель. Вы с таким блеском провели этот сезон. Скоро вы уедете на гастроли, где вас ждут новые успехи… Разве не грех говорить, будто вам не везёт!

— Вы правы, Бернар! Я просто неблагодарное существо… Да только уж очень я привыкла к своим фиалкам.