Андрэ Моруа - Фиалки по средам

— Как вы проницательны, Сабина

— Не забывайте, что я когда-то любила вас, Антуан… Отсюда и моя проницательность… Дайте мне опереться на вашу руку… Очень уж крутая тропинка… Скажите мне, Антуан, когда вы наконец поняли, что за человек Франсуаза? Когда вы увидели её в истинном свете?.. Ведь в момент женитьбы вы были просто без ума от неё…

— Боюсь, что мы с вами сейчас говорим на разных языках, Сабина… Я бы хотел, чтобы вы меня поняли… Я и сейчас чрезвычайно привязан к Франсуазе… Да что там «привязан», это смешное, жалкое слово. Просто я люблю Франсуазу… Но, как вы справедливо заметили, первые два года нашего союза были годами особенно полной и восторженной любви, которую я имел все основания считать взаимной.

— Вот как?!

— Как мне понять вас? Нет, Сабина, вы заходите слишком далеко… Вам не удастся отнять у меня мои воспоминания… В те годы Франсуаза дала мне такие доказательства своей любви, что даже слепец не мог бы обмануться… Мы жили душа в душу… И были счастливы лишь в уединении… Не верите? Но в конце концов, Сабина, я-то знаю, что говорю: ведь именно я был с Франсуазой… А не вы.

— Но я знала её раньше вас, мой бедный друг… Я видела вашу жену ребёнком. Она и её сестра Элен росли вместе со мной… Как сейчас вижу Франсуазу, стоящую во дворе лицея с ракеткой в руке, когда, обращаясь к нам с Элен, она объявила; «Я должна выйти замуж за старшего из сыновей Кеснэ, и я непременно добьюсь этого».

— Не могло этого быть, Сабина! Семейство Паскаль-Буше издавна не ладило с моим, и Франсуаза не была даже знакома со мной… Мы встретились с ней совершенно случайно в 1917 году, когда я выздоравливал после ранения…

— Случайно?.. Очевидно, вы и впрямь этому поверили… А у меня до сих пор звучит в ушах голос Элен, рассказывающей о положении своей семьи. Дело в том, что ещё в самом начале войны господин Паскаль-Буше разорился вконец… Он был кутила и коллекционер, и то и другое — дорогостоящие прихоти… Дочери всегда называли его «наш султан», и он, безусловно, заслужил это прозвище… Реставрация семейного замка во Флерэ доконала его. «Послушайте, девочки, — сказал он Франсуазе и Элен, — в наших краях есть только два семейства, с которыми стоит породниться во имя нашего спасения: семейство Тианжей и Кеснэ». Девочки ринулись в бой и одержали двойную победу.

— Кто рассказал вам эту историю?

— Я уже говорила: сами сёстры Паскаль-Буше.

— И вы не предостерегли меня?

— Не могла же я выдать подругу… К тому же я не хотела лишать её единственного шанса. Ведь никто — ни в Лувье, ни в Пон-де-л'Эр, за исключением разве наивного Дон-Кихота, вроде вас, не женился бы на ней… У нас в Нормандии не любят банкротов…

— Но господин Паскаль-Буше никогда не был банкротом…

— Верно, но как ему удалось этого избежать?.. Пока шла война, его поддерживало правительство, ведь другой его зять, Морис де Тианж, был в ту пору депутатом парламента… а после войны… Вы сами лучше моего знаете, что вашему деду в конце концов пришлось оказать ему помощь… Расчёты вашего тестя оправдались… Ах, опять этот божественный запах!.. Вероятно, мы приближаемся к веранде… Остановитесь на минутку, Антуан, я совсем задыхаюсь…

— Это оттого, что вы разговаривали, поднимаясь в гору.

— Положите руку мне на сердце, Антуан… Слышите, как неистово оно бьётся. Вот вам, возьмите мой платок, вытрите губы… Женщины — ужасные создания, они сразу же замечают малейший след губной помады… Ну что вы делаете, разве можно вытирать рот собственным платком? На нём же останутся следы… Не будь вы примерным супругом, вы бы уже давно знали это?.. Так… а теперь почистите своё левое плечо: что, если на нём остались следы пудры!.. Отлично… Теперь мы можем выйти на свет божий.

Спустя несколько минут гости уехали. Женщины нежно простились друг с другом.

— О Женни, останьтесь!

За обедом Женни Сорбье была ослепительна. Она обрушила на гостей неистощимый поток всевозможных историй и анекдотов, которые рассказывала с подлинным актёрским мастерством и вдохновением прирождённого писателя. Гостям Леона Лорана — очарованным, восхищённым и покорённым — время, проведённое в её обществе, показалось одним волшебным мгновением.

— Нет, уже почти четыре часа, а ведь сегодня среда… Вы же знаете, Леон, в этот день я всегда отношу фиалки моему другу…

— Как жаль! — произнёс Леон своим неподражаемым раскатистым голосом, составившим ему немалую славу на сцене. — Впрочем, ваше постоянство всем известно… Я не стану вас удерживать.