Франсуа Мориак - Том 3 [Собрание сочинений в 3 томах]

Что касается Жиля, то он казался Николя воплощением молодости мира, его красоты и слабости… Николя без всякого стеснения созерцал это эфемерное чудо, слегка тронутое временем. Он его любил. Он не сознавал, что ест в этот момент. Не слышал, что говорила его мать и что отвечал ей Жиль. Жиль находился тут, в его доме. И нельзя было упустить ни одного из этих мгновений. Да благословен Бог, который привел Жиля в его дом, в его жизнь, навсегда ввел в его сердце! Они так редко встречались в Париже! И, как правило, так неудачно! Николя ночевал в лицее, где работал надзирателем. А Жиль днем посещал лекции, после которых он принадлежал многим, очень многим людям. Впрочем, так было даже лучше. Не стоило слишком часто видеть его: нужно учиться жить вдали от того, что тебе дороже всего на свете. По мнению Николя, по-настоящему владеть тем, что любишь, можно было только на расстоянии и в одиночестве.

Но зато во время каникул в Дорте его друг полностью принадлежал ему. Жиль говорил со своим другом только о юной Мари — в этом году он вообще только о ней и говорил. Говорил без устали, ведь только с Николя он и мог говорить о Мари. И даже теперь он пользовался тем, что г-жа Плассак то и дело вставала и уходила хлопотать на кухню.

— Она два раза обернулась, — сказал он.

— Нет, три.

— Ты уверен? Но Галигай тоже обернулась… А! Я так и знал, что ты покраснеешь.

— Жиль! Не надо о госпоже Агате…

— Я же не виноват, что Галигай тебя обожает, — сказал Жиль.

Г-жа Плассак спросила:

— Почему вы зовете ее Галигай?

Николя закрыл лицо ладонями.

— Слушай, Жиль, у меня, когда закончатся каникулы, будет одно-единственное утешение: нас наконец-то снова будут разделять сотни лье… Она не будет неожиданно появляться… Подумать только, она даже врывается в комнаты…

— Ты помнишь, что обещал мне? Никогда не ссориться с ней. Для нас с Мари это единственный шанс! Галигай исполнит любое твое желание. Так что пусть врывается в комнаты. Терпи, даже если она вздумает тебя насиловать…

— Жиль!

Жиль всякий раз веселился, когда ему удавалось шокировать друга.

— Что это вы здесь обсуждаете? — спросила г-жа Плассак.

Она несла на огромном блюде увесистый пирог со сливами, который обитатели Дорта ухитряются впихивать в себя даже после самых обильных трапез.

— Мы говорим о госпоже Агате, — сообщил Жиль.

— А! Об этой!

Жиль притворно удивился:

— Она вам не нравится?

— Она приходит сюда, будто к себе домой. И даже не задерживается, чтобы поговорить со мной хотя бы из вежливости. Без всякого стыда поднимается прямо в комнату Николя. Интересно, что у нее на уме…

— Мама! Мама! — запротестовал Николя, переменившись в лице.

— В прошлый раз я ей указала на ее поведение. Она узнала, как я умею разговаривать с подобными особами. Я очень удивлюсь, если снова встречу ее на нашей лестнице…

— Но, госпожа Плассак, — настаивал Жиль, — вы же знаете, что она дочь господина Камблана… графа!

— Да, графа, который растратил ее денежки, а теперь заставляет свою дочь работать у людей… Работать, как же! Все знают, к чему сводится ее работа у господина Дюберне!

Николя повторял: «Мама! Мама!» Он закрывал глаза, он не мог вынести подобного от своей матери. Жиля все это забавляло. Он вздохнул:

— Бедная Галигай!

Г-жа Плассак опять спросила:

— Но почему все-таки Галигай?

— А вы знаете, госпожа Плассак, — продолжал Жиль, — что она была замужем за бароном?

— Барон! Хорош барон, нечего сказать! Он бросил ее прямо в день свадьбы, успев заполучить приданое, обещанное ее бабушкой, если он женится: аккурат два миллиона… Знаю я эту историю. Он улепетнул в тот же самый вечер, улучив момент, когда Агата пошла сменить свадебное платье на дорожный костюм…

— Невероятно! — воскликнул Жиль.

Николя грустно посмотрел на него и сказал с упреком:

— Послушай, Жиль, ты же знаешь, что мама…

Г-жа Плассак вздернула свой остренький носик (в этот момент она разрезала пирог), глаза ее блестели за стеклами очков.

— Причем уехал-то он не один, чтоб вы знали!

— А с кем же? — вновь с притворным интересом спросил Жиль.

Николя повторил:

— Послушай, Жиль! Ну к чему все эти расспросы?

— Во всяком случае, не с девицей!

— Тогда с кем же? — настаивал Жиль.

— Если вы не знаете, то лучше вам и не знать.

По тону г-жи Плассак Жиль понял, что зашел слишком далеко. Она приоткрыла ставни и объявила:

— Гроза собирается…

Солнце исчезло. Какой же он все-таки тяжелый, этот сливовый пирог! Колокол зазвонил к вечерне. С улицы доносился шум шагов, слышались неясные голоса: то прошли девочки из благотворительного общества, которые через четверть часа будут петь псалмы на латинском языке, нисколько не смущаясь от того, что смысл песнопений им совершенно непонятен.