Петр Боборыкин - Василий Теркин

И садоводство он любил, хотя и не выдавал себя за ученого садовника. Его привлекали больше фруктовые деревья, прививка, уход за породами, перенесенными с юга. Бывало, если ему удавалось, хоть в виде кустика, вывести какое-нибудь южное деревцо, он холил его как родное дитя и сам говаривал, что носится с ним "ровно дурень с писаной торбой".

В этом парке он находил растительность богаче, чем можно было бы ожидать, судя по "градусу широты", Антон

Пантелеич придерживался научных терминов, и объяснял такое богатство удачным положением. Балки, круто поднимавшиеся к усадьбе, защищали низины парка, обращенного на юго-запад поворотом реки.

В тени дубов ему стало еще радостнее. Вчера он засыпал в тревожном настроении. Ему предстоял разговор с Василием Иванычем, крайне ему неприятный, противный его натуре, отзывающийся желанием выслужиться, выставить напоказ свою честность и неподкупность, а между тем он не может молчать.

Мысли его пошли все-таки в другую сторону. Все обойдется к лучшему. С таким человеком, как Василий

Иваныч, знаешь, что дело будет спориться, — и дело крупное, хорошее дело.

К Теркину он быстро стал привязываться. Не очень он долюбливал нынешних "самодельных людей", выскочивших из простого звания, считал многим хуже самых плохих господ, любил прилагать к ним разные прозвания, вычитанные в журналах и газетах. Но этот хоть и делец, он ему верит: они с ним схожи в мыслях и мечтаниях. Этому дороги родная земля, Волга, лес; в компании, где он главный воротила, есть идея. стр.421

Хрящев вернулся снизу в цветник и присел на скамейку, откуда ему видна была калитка от флигеля. Уходя, он сказал Чурилину, чтобы тот прибежал сказать ему, когда Василий Иваныч оденется и спросит чаю. Тарантас он сам приказал закладывать. Они должны были до завтрака съездить вдвоем без Первача осмотреть дачу.

Объяснение необходимо, и всего лучше бы переговорить здесь. Авось Василий Иваныч захочет заглянуть в парк. За чаем было бы неудобно. Или тот ловкач спустится сверху, пожалуй, и подслушает под окнами. Такие на все способны.

Опять мысли Антона Пантелеича поползли в другую, более приятную сторону. Он смотрел на дом, на забитые окна второго этажа, на размеры всего здания, и его голова заиграла на новую мысль, тут же осветившую его.

— Да, да, в этом — идея!.. — полугромко выговорили его немного пухлые губы.

И сам Василий Иваныч как будто желает приобрести и усадьбу из-за парка, который ему очень нравится. Не для себя же одного? Он холост. А может, жениться надумал. Да, наконец, одно другому не мешает, даже очень подходит одна комбинация к другой.

— Славная идея! — погромче выговорил он и застыдился.

Нельзя же так хвалить собственную мысль. Предложить ее можно. Такой человек, как Теркин, не обидится, не скажет: "Куда, мол, ты лезешь сейчас с собственными прожектами, у меня и своя голова есть на плечах".

Ему не сиделось на месте. Он начал прохаживаться мимо клумб по одной из аллей четырехугольника и, от чувства душевного довольства, потирал беспрестанно руки.

Голова еще ярче заработала. Какой чудесный питомник можно развести в парке! Запущенный цветник представлялся его воображению весь в клумбах, с рядами фруктовых деревьев, с роскошными отделениями чисто русских насаждений, с грядами ягод и шпалерами ягодных кустов. А там на дворе сколько уставится еще строений!

Щеки Антона Пантелеича розовели, и глазки то игриво, то задумчиво озирались вокруг.

Он повернул голову к калитке и увидал рослую фигуру Теркина в чесучовой паре и соломенной шляпе. стр.422

Тот шел к нему навстречу. Это его еще более настроило на возбужденно-радостную ноту.

"Сначала о ловкаче!" — решительно подумал он, снял шляпу и поспешил навстречу своего "н/абольшого", так он уже про себя звал Теркина.

— С добрым утром, Василий Иваныч! Благодать-то какая!

Тот подал ему руку, ласково взглянул на него и спросил:

— Небось душа ваша радуется, господин созерцатель?

— Именно!.. Не угодно ли вон туда в беседку, взглянуть на Заволжье сквозь розовую дымку? Или, быть может, чай кушать желаете, Василий Иваныч?

— Чай подождет. Пойдемте.

— Только не обессудьте меня за то, что должен сейчас же довести до вашего сведения… нечто, не отвечающее откровениям благодатной природы…

— Погодите, погодите! — прервал Теркин. — Экой вы какой рьяный! Все дела да дела!.. Дайте хоть немножко полениться… на холодке.

— Извините, извините, Василий Иваныч, за это предуведомление. И я сам здесь замечтался. Чудесное место! На парк этот не наглядишься. И в таком все забросе…