Слуга ушел, и Кристиан остался наедине со своими мыслями и портретом мужественной женщины.
У нее были темные глаза, как у Наоми, которая наверняка не уступала ей в ловкости и смелости. Кристиан посмотрел в окно; стекло было толстое и потемневшее от времени, сквозь него он различал только освещенные окна в новом здании. Кристиану вспомнился тот вечер в Копенгагене, когда он, бедный юнга, висел на мокрых снастях и заглядывал в окно, за которым так же кружилась в танце охваченная весельем Наоми. Думал он и том, что произошло сегодня час назад, о своих несовершенствах и о разбитых надеждах.
Лишь далеко за полночь сон смежил его глаза; он слышал, как уехала чета Кнепусов, и пожалел, что согласился остаться.
Но сон — лучшее лекарство для сердечных ран, особенно в молодости.
Когда Кристиан проснулся, солнце ярко освещало портрет. Железная цепь на шее женщины натолкнула юношу на новые размышления.
«Вот так же и я прикован цепью к собачьей конуре, в то время как другие развлекаются в зале! Но я тоже порву цепь! Когда-нибудь я выступлю перед ними великим музыкантом, и они склонятся перед могуществом гения, как во сне Иосифа снопы других склонились перед его снопом. И я тоже закажу свой портрет, но не с символом ярма, которое некогда носил, нет, — я буду изображен рука об руку с Наоми. Она прекрасна, как ангелы Господни, но не так добра, — впрочем, кому из смертных это доступно!»
И он преклонил колена и прочел утреннюю молитву, не преминув попросить также об исполнении своей чудесной мечты.
К одиннадцати часам графиня пригласила всех оставшихся гостей к себе. В старом здании, где она жила вместе со своей прислугой, их ждал шоколад.
В покои графини можно было попасть по винтовой лестнице через башню. За последние столетия здесь мало что изменилось. Стены были украшены зелеными ткаными коврами, на которых был изображен девственный лес — среди ветвей там и сям выглядывали оленьи головы. Большая изразцовая печь была установлена перед замурованным старинным очагом, украшенным двумя каменными сфинксами. Большой шкаф с дверцами, завешенными ковром, скрывал лесенку, ведущую в нижние покои. Столь же старомодно выглядели стулья и диваны, а единственной современной вещью в комнате был гипсовый Наполеон, поместившийся на старинной этажерке в форме пирамиды, каждая ступенька которой была уставлена пузырьками, баночками, коробочками из-под пилюль и тому подобными трофеями, завоеванными ее сиятельством в борьбе с болезнями. Поместить героя среди этих трофеев — не такая уж плохая мысль. Каждый сражается на своем поле боя.
— Вот моя резиденция, — сказала графиня. — Эту зиму новое здание будет пустовать; управляющий со всей челядью переместится в старое, и только здесь будут гореть свечи — увы, у одра болезни.
Гости еще не пришли. Наоми стояла на стуле и рылась в верхнем ящике старинного шкафа, украшенного искусной резьбой.
— Ах ты, плутовка! — сказала графиня. — Настоящий Уленшпигель. Слезай, сейчас гости придут.
— Не каждый день удается заглянуть в святая святых, — шутливо ответила Наоми. — Сегодня ты сама мне разрешила.
— Там всего лишь старый хлам, сувениры полувековой давности.
— А этот женский портрет почему здесь лежит? Какая красавица! Но она похожа на еврейку!
Графиня поглядела на портрет, потом перевела глаза на Наоми и серьезно сказала:
— Это твоя покойная мать.
Обе помолчали; первой заговорила Наоми:
— Моей матери не место среди старого хлама.
И она засунула портрет себе за корсаж.
— Закрывай ящик, слезай, гости идут! — сказала графиня. — От волнения у меня ускоряется ток крови, а мне это вредно.
— Расскажи мне о моей матери, — серьезно сказала Наоми.
— И не подумаю. Да это тебя бы и не порадовало.
Графиня повернулась к девушке спиной. В комнате появились первые гости, и разговор прервался.
Кристиана попросили сыграть. Поскольку господин Кнепус отсутствовал, юноша стал импровизировать. Наоми задумалась, Кристиану показалось, что она мечтательно смотрит на него. Никогда еще он не видел ее такой. «Она восхищается мною», — промелькнуло у него в голове, и он заиграл еще более вдохновенно. Другие тоже заметили, что сегодня Наоми необычно молчалива и задумчива.
Решено было, что после шоколада все пойдут играть в волан в большом зале нового здания. Наоми осталась с графиней; она взяла ее за руку и сказала твердо, как взрослая:
— Расскажи мне о моей матери. Я должна и хочу все знать.
Читать дальше