Дилан Томас: Портрет художника в щенячестве

– Когда же это он зада лишился? – уточняла миссис Франклин.

– Когда Гавриил вострубил в Даули.

– Наивностью моей хотите воспользоваться?

– И рад бы, миссис Эмералд. Эй, ты, сдвинься-ка с блевотины!

Пьяный вертел спиной, изображая вилянье хвостом, и рычал у ног Лу.

– Кладите голову ко мне на колени. Устраивайтесь поуютней. Пусть он тут полежит, – сказала она.

Он моментально уснул.

– Меня присутствие разной пьяни не устраивает.

– Тогда сам иди – знаешь куда.

– Жесто-окая миссис Франклин.

– Ладно, лучше делом займись. Вон молодого человека в углу обслужи, у него аж язык на плечо.

– Жесто-окая!

Когда миссис Франклин обратила внимание бармена на молодого человека, Лу, близоруко щурясь, окинула взглядом комнату и увидела, как он сидит против света у окна.

– Мне бы очки, – сказала она.

– Ничего, перебьешься, до утра забудешь про очки.

– Нет, честно, Марджори, я же понятия не имела, что тут кто-то есть. Вы уж извините меня, вы, в углу.

Бармен включил свет.

– Да будет lux in tenebris. [28]

– О! – сказала Лу.

Молодой человек боялся шелохнуться – разбить этот длинный луч ее взгляда, эти чары, осенившие их одним сияющим лучом, спугнуть ее молчание. И он не стал скрывать любовь в своем взгляде, потому что ей ничего не стоило ее разглядеть, как ей ничего не стоило перевернуть у него в груди сердце и заставить бухать, перекрывая и бойкие голоса подружек, и дребезг стаканов, которые бармен блистил, не упуская ничего, и уютный храп пьяного. «Меня ничто не может задеть. Пусть себе усмехается этот бармен. Хихикайте себе в рюмочку, миссис Франклин. Я всем расскажу, ничего не тая, да, я как дурак пялюсь на Лу, да, она моя любимая, она моя радость. Любовь! Любовь! Нет, она не дама из общества, у нее простецкие нотки в голосе, и пьет она как сапожник. Но – Лу, я твой, ты моя, Лу. Довольно рассуждать о ее безмятежности и тщиться уложить эту прелесть в тесное русло слов. Она моя – и все». Уверенно, не стыдясь, он ей улыбнулся. И хоть он ко всему был готов, от ее ответной улыбки у него опять затряслись, как тогда в саду, пальцы, его бросило в жар и оборвалось и покатилось сердце.

– Хэролд, а ну налей рюмочку молодому человеку, – сказала миссис Франклин.

Бармен вытянулся с тряпкой в одной руке и с переливающейся рюмкой в другой.

– Оглох, что ли? Налей, тебе говорят, молодому человеку рюмку!

Бармен прижал тряпку к глазам. Он рыдал. Он утирал театральные слезы.

– А я думал, у нас премьера и мы в королевской ложе сидим, – сказал он.

– Он не оглох, он сдурел, – сказала Марджори.

– Мне снилась очаровательная трагикомедия под названием «Любовь с первого взгляда, или Еще одна тщетная предосторожность». Действие первое происходит в кабачке у моря.

Обе подружки Лу постучали себя по лбу.

Лу, не переставая улыбаться, спросила:

– Ну а где происходит второе действие?

Голос был нежный, такой в точности, какой он воображал до этих шуточек с фамильярным барменом и вульгарными женщинами. Он увидел умную, тонкую девушку, которую не испортит никакая дурная компания, и тонкость – ее самая суть – прорвется сквозь все наружные заграждения. Не успел он так подумать, подыскать формулу ее нежности, трусливо бежать под сень слов из реальной комнаты со своей любовью посредине, как вдруг сразу очнулся и увидел в шести шагах от себя прелестное тело, и вместо безмятежного образа в сверкании им же созданных лат увидел хорошенькую девушку, которую надо взять и не отпускать. Надо немедленно завоевать ее. Он встал и двинулся к ней.

– А ко второму действию я уже проснулся, – сказал бармен. – И решил на свой билет послать милую старую мамочку. Мерцание огней. Лиловый бархат лож. Блаженство! Форменное очарование!

Молодой человек сел за соседний с нею столик.

Хэролд, бармен, склонясь над стойкой, приложил руку к уху.

Пьяный перевернулся во сне, угодив головой в блевоту.

– Давно надо было пересесть, – шепнула Лу. – Надо было еще в саду со мной заговорить. Робость одолела?

– Дикая робость, – шепнул молодой человек.

– Шептаться публично весьма неприлично. Я ни звука не слышу, – сказал бармен.

По знаку молодого человека – щелчок пальцев, гонящий официанта, во фраке, с устрицами, стремглав через блистающий зал, – бармен наполнил бокалы портвейном, джином и пивом.

– Мы с незнакомыми не выпиваем, – сказала миссис Франклин.

– Какой же он незнакомый? – сказала Лу. – Разве ты незнакомый, Джек?

Он бросил на стол фунтовый билет: