Дилан Томас: Приключения со сменой кожи

И тут к нему слетели птицы и ударили его копытами в голову, осторожно – между глаз, и грубо – в каждый висок, и он опрокинулся на спину. И только птицы пели под водой, и море кишело перьями, которые лезли ему в нос и рот. Утка, огромная как корабль, плыла по капле воды размером с дом и ловила его дыхание, хлеставшее из разбитых кровоточащих губ, как пламя или водяной смерч. Накатила волна бренди с птицами, и мистер Эллингем, голенький как младенец, ехал на гребне, а родимое пятно было радугой, и Джордж Ринг вплывал брассом в открытую дверь, и три миссис Дейси скользили высоко над залитой землей.

Темнота утонула в ослепительном шаре, и птицы наконец замолчали.

Голоса доносились до него откуда-то издалека, они бродили по туалетам в скоростных поездах, мчащихся по жидким рельсам, ныряли с неимоверно высокого потолка в холодное море в гигантской купели.

– Все видят то же, что и я? – Этот голос принадлежал человеку по имени Эллингем, который спал под грудой мебели. – Он, похоже, купается.

– Не заставляй меня смотреть, Дональд, он же совершенно голый.

«Я знаю его, – подумал Самюэль. – Это Джордж Ринг, конь».

– Счастливый Сэм. Он пьян, Джордж. Так-так-так, и он так и не снял бутылку с пальца. Где Полли?

– Посмотрите сюда, – сказала миссис Дейси. – Сюда, на полку. Он выпил весь одеколон.

– Видно, пить хотел.

Ни к чему не приделанные руки протянулись к нему и вытянули на поверхность.

– Он эксцентричный, – сказал мистер Эллингем, когда они положили его на пол, – и больше я ничего не имею в виду. Я не утверждаю это. Я не осуждаю. Я только хотел сказать, что другие люди напиваются в более подходящих местах.

Птицы снова запели в электрических сумерках, и Самюэль тихо уснул.

Он еще раз погрузился в зеленую воду и всплыл, голый, опираясь руками на двух женщин, – облепленный водорослями рот набит обломками ракушек, – и увидел всю свою несчастную жизнь, она стояла перед ним, содрогаясь, невредимая и непотопляемая, в коричневых волнах бренди. Она была похожа на журнальный столик.

Он хотел что-то сказать, но теплая струя захлестнула его.

– Чай, – говорила миссис Дейси. – Очень сладкий чай каждые пять минут. Я постоянно отпаивала его, но это не пошло пока ему на пользу.

– Не лей столько соевого соуса, Джордж, он забьет вкус яйца.

– Я не буду, – сказал Самюэль.

– Послушайте птиц. Ночь оказалась у них такой короткой, Полли.

– Послушайте птиц, – отчетливо произнес он, и обжигающее питье залило ему язык.

– Они отложили яйцо, – заметил мистер Эллингем.

– Может, попробуем кока-колой? Вряд ли она повредит, после того как он пил чай, и устрицу прерий, [4]и ангостуру, [5]и Оксо, [6]и все остальное.

– Я вливала чай пинтами, – воодушевленно продолжала миссис Дейси. – Но все полезло обратно, и сахар, и все остальное.

– Он не хочет кока-колы. Дай ему капельку масла для волос. Я знавал человека, который впрыскивал себе ваксу в вену.

– Знаешься со всякими свиньями.

– Он пытается сесть, бедняжка.

Самюэль пробился в сухое пространство и теперь рассматривал комнату и миссис Дейси, как бы соединившуюся чудесным образом в одну длинную женщину, обнимающую своими черными шелковыми руками дверной проем, и Джорджа Ринга, изогнувшего дугой свои волосы, и улыбку над ржавым краном, и смиренного мистера Эллингема над собой.

– Полли пропала, – сказал он.

Он наконец понял, почему эти трое в ванной казались ему такими большими и далекими. «Я лежу на полу и смотрю вверх», – сказал он себе. Но все остальные тоже это слышали.

– Под одеялом, – сказал мистер Эллингем. – Ты все еще голый.

– Вот отличная мокрая губка. – Джордж Ринг приложил ее и расправил. – Подержи на лбу. Вот так. Ну как, лучше?

– Одеколон применяют наружно, – проговорила миссис Дейси без всякого осуждения. – Ну и наподдам же я Полли. Наподдам ей в ухо, как только она раскроет свой рот.

Мистер Эллингем покачал головой.

– Виски – это я могу понять. Но одеколон! Им душат носовые платки. Никто не душит носовые платки виски. – Он посмотрел вниз на Самюэля: – Я не душу.

– Нет, Сэм, не надо сосать губку.

– Видно, красная курочка показалась ему что хлеб с молоком, – сказал мистер Эллингем.

Они собрали брошенную в ванной комнате одежду и постепенно одели его.

Он и не пытался снова заговорить, пока, одетый и приведенный в вертикальное положение, трясся на площадке темной лестницы. Джордж Ринг и мистер Эллингем взяли его под руки и подвели к вершине этой петляющей могилы. Миссис Дейси, единственная плакальщица, шуршала шелком сзади.