Дилан Томас - Приключения со сменой кожи

– Я заперла дверь только потому, что не хочу, чтобы Джордж Ринг сюда входил. Он со странностями. Брызгает духами, знаете ли, свое нижнее белье. Мы зовем его Мимолетное Облако.

– Не стоило класть ключ туда, куда вы его положили, – сказал Самюэль. – Я мог бы повалить вас и выудить его. Окажись я таким человеком.

– Плевать.

Хотя бы она улыбнулась, говоря это. Но она выглядела так, будто ей действительно плевать, повалит он ее на пол или сядет на край купели и дотронется своей бутылкой до утки. Утка описывала круги в несвежей, грязной воде.

– Тебя как зовут?

– Сэм.

– А меня Мэри. Но они зовут меня Полли. Для краткости.

– Не намного короче.

– Абсолютно одинаково.

Она села рядом на краешек ванной. Он не знал, о чем говорить. Была запертая дверь, как он часто представлял в своих историях, лежа в кровати на Мортимер-стрит, и был теплый спрятанный ключ, и девушка, способная на что угодно. Только ванная комната должна была оказаться спальней, а девушка – без очков.

– Сними очки, Полли.

– Если хочешь. Только я не смогу глядеть вдаль.

– Тебе незачем глядеть вдаль. Комната совсем маленькая. Меня видишь?

– Конечно вижу. Ты же рядом. Я теперь тебе больше нравлюсь?

– Ты красивая, Полли.

– Красотка Полли, – сказала она, не улыбнувшись. «Ну, – сказал он себе, – вот ты, вот она, и на ней нет очков».

– На Сьюэлл-стрит ничего не случается. – Она взяла его руку и положила палец с бутылкой к себе на колени.

«Вот ты, и твоя рука у нее на коленях».

– Там, откуда я приехал, тоже ничего не случается. Я думаю, все происходит там, где нас нет. С другими может случиться все что угодно. Так говорят.

– Мужчина, снимавший комнату через дверь от моей, вот так перерезал себе горло, – сказала она. – Перед завтраком.

В первый с рождения день свободы Самюэль сидел с беспутной девчонкой в запертой ванной над чайной лавкой, грязные занавески были задернуты, а его рука лежала на ее коленях. Но он ничего не чувствовал. «Господи, – подумал он, – дай мне почувствовать хоть что-нибудь, почувствовать то, что я должен наконец-то ощутить, ведь что-то происходит, а я сижу тупой и бесстрастный, как человек в автобусе. Дай мне вспомнить все мои фантазии. Я сжимаю ее в объятиях, мое сердце бьется рядом с ее сердцем, ее тело дрожит, рот приоткрылся, как цветок. Лотос Озириса открылся солнцу».

– Послушай этих старых птичек, – сказала она, а он увидел, что горячая вода льется через край купели.

«Я, наверное, импотент», – подумал он.

– Почему он перерезал себе горло, Полли? Из-за любви? Если бы я страдал от любви, я бы напивался бренди, виски и мятным ликером и этой штукой, которую делают с яйцом.

– Мистер Шоу сделал это не из-за несчастной любви. Я не знаю, из-за чего. Миссис Бентли говорила, что кровь была повсюду, повсюду, часы были залиты кровью. На полке он оставил маленькую записку, где говорилось только, что он собирался сделать это с октября. Смотри, вода сейчас протечет прямо на кухню.

Он завернул кран. Птицы сразу замолчали.

– Может, он правда любил. Может, он любил тебя, Полли, но не признался в этом. Любил на расстоянии.

– Бог с тобой, он был хромой. Профессор кислых щей. Сколько тебе лет?

– Двадцать.

– Неправда.

– Ну почти.

– Неправда.

Потом они молча посидели еще какое-то время, его рука покоилась на ее коленях. Свою бледную руку она опустила в воду. Птицы снова запели.

– «Бледные руки, что я люблю…»

– Это «Неподалеку от Шалимара». [3]Правда, Сэм? Ты любишь мои руки? Это очень интересно. – Она уныло посмотрела на длинную плавучую водоросль и устроила волну, – Здесь кажется, что уже вечер.

– Вечер в деревне. Птицы поют, и вода. А мы сидим на берегу реки.

– Устраиваем пикник.

– А потом мы снимем одежду и искупаемся. Ну и замерзнем же! Ты услышишь всех рыбок, которые плещутся вокруг.

– Еще я слышу сорок седьмой автобус. Люди едут домой пить чай. А без одежды холодно, да? Потрогай мою руку, она как снег, только не такая белая. «Бледные руки, что я люблю», – начала она петь. – Любишь ли ты меня всю?

– Не знаю. Я никогда ничего такого не чувствовал. Я вообще никогда ничего не чувствую, пока все не кончится и не станет слишком поздно.

– Сейчас еще не поздно. Еще не поздно, Сэм. Мы одни. Полли и Сэм. Я поплаваю с тобой, если хочешь. В старой грязной речке с уткой.

– Ты когда-нибудь улыбаешься, Полли? Я ни разу не видел твоей улыбки.

– Ты знаешь меня всего двадцать минут. Я не люблю много улыбаться, мне кажется, серьезной, как теперь, я выгляжу лучше. – Она сделала печальными глаза и рот. – Я трагическая актриса. Я плачу, потому что мой возлюбленный мертв. – Ее глаза медленно наполнились слезами. – Его звали Сэм, и у него были зеленые глаза и каштановые волосы. Он был невысокого роста. Милый, милый, милый Сэм, он умер. – Слезы покатились по щекам.