Дилан Томас: Приключения со сменой кожи

– Я оборонялся пятьдесят лет, – говорил мистер Эллингем. – И поглядите на меня. – Он снял шляпу.

– Вот волосы, – прошептала девица в рваном чулке.

Его серенькие волосенки поредели на макушке, они уже не росли на висках, зато теперь лезли из ушей. От шляпы у него на лбу появился глубокий белый след.

– Все мы обороняемся с утра до ночи, миссис Дейси. Круговая оборона. – У него были коричневые зубы. – Ни чувств, ни долга – ничего, все мы отвратительные психи. Посмотрите на Сэма. Красивый, невинный мальчик с кудряшками, большими глазами и всем прочим. Что он делает? Посмотрите на его чертову бутылку.

– Не выражайтесь, – сказала женщина за стойкой. Она была похожа на герцогиню, скачущую на лошади; говоря, она медленно вздымалась и опускалась.

– Галопом, – сказал Самюэль и покраснел под указывающим на него испачканным пальцем мистера Эллингема.

– Вот именно. Всегда у него нужное слово на нужном месте. Галопом! Я говорил вам, что все люди сумасшедшие. Они сами не знают, куда несутся, и потом не понимают, как там оказались. Все, чего они хотят, – это любовь, пиво и сон.

– С первым я согласна, – отозвалась миссис Дейси, – Не обращайте на него внимания, – посоветовала она женщине за стойкой. – Он философ.

– Называющий всех отвратительными, – проговорила женщина, вздымаясь. – Соринки в чужом глазу замечает.

«Берет барьер», – лениво подумал Самюэль, и она снова опустилась на невидимое седло.

– Она проскачет за ночь несколько миль, – сказал он пустому стакану.

– Людей интересуют и другие вещи. – Джордж Ринг для красивости возвел глаза к потолку. – Музыка, – сказал он, – и танцы. – Он танцевал на цыпочках и дирижировал.

– Секс, – добавил мистер Эллингем.

– Секс, секс, секс, всегда ты об этом, Дональд. Тебя, наверное, травмировали или еще что-нибудь.

– Секс, – прошептала молодая женщина у огня.

– С сексом все нормально, – сказала миссис Дейси. – Можете оставить секс в покое.

– Конечно, меня не травмировали. Меня подавляли пятьдесят лет.

– Не трогайте секс. – Женщина за стойкой перешла на карьер. – И религию. – Она чисто берет барьер и ров с водой.

Самюэль достал из бумажника фунт и указал на полку с виски. Он еще не решался заговорить со скачущей женщиной с гигантской фальшивой грудью и длинными молочно-белыми булками вместо рук. Его горло еще пылало, жаркий воздух комнаты горячил через ноздри мозг, и все слова схватывались на кончике его языка, как хворост, политый бензином; он видел трех молодых женщин, мерцающих у металлических поленьев, и трое его новых друзей орали и неестественно жестикулировали рядом с ним, как люди из плоти и крови, изображающие в кино узников, навеки обреченные представлять свое ничтожество в драматической манере.

Он сказал себе: «Миссис Антилопа, разливающая виски словно четыре оскорбления, думает, что секс и постель одно и то же. Акт любви есть постельный акт по своей сути; „Падай!" – вскрикивают пружины, и она рушится вместе с лошадью и всем остальным. Я вижу ее лежащей, как бревно, в кровати и слушающей с ненавистью и отвращением совершенные голоса зазубренных простыней».

Он почувствовал себя старым, мудрым и неустойчивым. Его внезапная мудрость оказалась такой тяжелой, что он вцепился в стойку и вскинул руку, как человек, схваченный морем и подающий сигнал бедствия.

– Можно, – сказала миссис Дейси, и комната захихикала, как девица.

«Теперь я понял, – думал Самюэль, выбираясь на поверхность со своим грузом, – что означает „столп церкви". Длинная, холодная миссис Дейси, способная подпереть Вифезду [7]макушкой своей высеченной головы или заморозить взглядом черных, как навозные жуки, грешников, которые скребутся позади нее». Ее шутка ударилась об крышу.

– У тебя лихорадка, Сэм. – Мистер Эллингем поднял бумажку и держал ее на окрашенной солнцем ладони.

– Это адрес Люсиль Харрис, – объяснил Самюэль.

– Почему бы вам не позвонить ей? Телефон наверху, на лестнице, – показал Джордж Ринг. – Рядом с дамским туалетом.

Самюэль раздвинул занавеску и начал восхождение.

– Рядом с дамским туалетом. – Голос донесся из тонущей комнаты.

Он прочел инструкцию над телефоном, опустил два пенни, набрал номер и хотел произнести: «Миссис Харрис? Я друг Остина».

– Ничей я не друг. Я сам по себе, – шептал он в гудящую трубку. – Я – Лопо, изгой. Слоняюсь по ночам в компании сов и убийц. Слишком умен, чтоб ухаживать, – громко сказал он в трубку.

Она не ответила, и он прошаркал вниз по ступенькам, отдернул рывком занавеску и вошел в ярко освещенный бар широким шагом.