Сомерсет Моэм - Статья закона

«Одно дело, — написала она, — когда вы высказали свою точку зрения мне, я не возражала, но меня возмутила и глубоко расстроила ваша попытка отвратить от меня Ральфа. Такое вмешательство просто непозволительно. Я обращаюсь к вам уже не как к другу, а только как к поверенному и прошу немедленно подготовить мне для подписи завещание, по которому вся моя собственность после смерти переходит к Ральфу Мейсону».

Могу признаться, что я человек не самого легкого нрава, и ответил я ей довольно резко: пусть такое завещание готовит другой адвокат, а я не желаю иметь с этой историей ничего общего. В тот же вечер, не попрощавшись, я уехал в Лондон.

Через три дня я узнал от доктора Хобли, что они отбыли, хотя состояние Кейт таково, что ни о каких путешествиях не могло быть и речи. Они зарегистрировали брак в Марилебоне, на другой день пересекли Ла-Манш и отправились в Италию.

У меня оказалось много работы в связи с завещанием Роджера Добернуна. Он оставил довольно большое наследство двоюродному брату Роберту, какие-то суммы слугам и иждивенцам, так что своим состоянием он распорядился почти полностью. Акции и ценные бумаги нужно было продать, и мне пришлось вступить в переписку с миссис Мейсон, но ее ответы всегда были краткими и касались исключительно обсуждаемых дел, так что я не мог определить, больна ли она, здорова, счастлива или страдает. Я от всей души надеялся, что эти последние месяцы ее жизни протекают гладко, что муж с ней нежен или по крайней мере умело скрывает, что с нетерпением ждет ее смерти. Бедняжка, она, судя по всему, до конца сохранила иллюзию, давшую ей единственную радость за всю жизнь. Я уже не сердился на нее, а просто жалел, очень жалел.

Как-то весной секретарь доложил, что со мной желает поговорить мистер Мейсон. Я сразу понял: несчастная женщина скончалась. Он вошел. Если в деревне он щеголял в сюртуке и цилиндре, то теперь на нем были кричащий костюм в клеточку и котелок. О трауре свидетельствовал лишь черный галстук. Я ненавидел этого расфуфыренного афериста больше, чем прежде. Мне были ненавистны его молодцеватая военная выправка, ужимки приказчика, запах духов от его носового платка. В манерах его сквозила надменность, и я понял, что за все мои слова по его адресу мне придется расплачиваться: ведь теперь он эсквайр, а я так и остался скромным поверенным. Я знал, что вести дела дома Добернунов мне уже не придется, но, клянусь, никакого сожаления не испытывал. Иметь дело с человеком такого пошиба я не желал.

При его появлении я даже не поднялся.

«Доброе утро, — сказал я. — Садитесь, пожалуйста».

«Я по делу, — высокомерно ответил он. — Двадцать четвертого марта в Риме умерла моя жена, и вы являетесь ее душеприказчиком».

Я решил, что выражать соболезнование в данном случае неуместно, потому что не сомневался: этот тип упивается обретенной свободой.

«Надеюсь, вы были к ней добры», — сказал я.

«Повторяю — я пришел по делу. У меня в кармане лежит ее завещание. По моей воле его исполнителем назначены вы».

Он явно наслаждался реваншем при мысли о том, что именно я передам ему огромные владения рода Добернунов. Я молча взял завещание, очень короткое, написанное на обычном листе почтовой бумаги.

«Я, Кейт Добернун, из поместья Добернун, настоящим отменяю все составленные мной прежде завещания и распоряжения и объявляю это завещание моим последним и окончательным. Исполнителем настоящего завещания я назначаю Джеймса Эддишо, проживающего в Лондоне на Ланкастер-плсйс, дом № 103. Все мое движимое и недвижимое имущество я завещаю Ральфу Мейсону, что и свидетельствую собственноручной моею подписью. Составлено 10 сентября 1902 года.

Кейт Добернун».

Текст был написан ее рукой, ниже стояли подписи двух слуг из поместья. Я не мог поверить в такую удачу.

«Откуда вам известна форма завещания?» — спросил я.

«Я немного разбираюсь в законе», — ответил он.

«В этом я сильно сомневаюсь. — Мое сердце возбужденно забилось, но я не хотел показывать, что готов торжествовать победу. — Это единственное завещание, составленное вашей женой?»

«Да».

«Вы уверены в том, что оно — последнее?»

«Абсолютно».

«Вы обратили внимание на дату? Оно составлено за три дня до вступления в брак».

«Это завещание было написано в тот самый день, когда вы послали за мной и предложили две тысячи в год за то, чтобы я от нее отказался».

В голосе его слышалось ликование, но я ответил довольно спокойно: