Сомерсет Моэм: Статья закона

В глазах ее появилась какая-то болезненная робость, я почти пожалел о своих словах, но обязан был открыть ей глаза, чтобы спасти от куда более сильных страданий в будущем.

«Мне кажется, он меня любит», — ответила она.

«Дорогая, я не хочу причинять вам боль, но должен сказать правду. Неужели вы думаете, что этому молодому человеку есть до вас дело? Вы очень больны…»

«Я умираю», — перебила она.

«Вы на много лет старше его. Господи! Да посмотрите вы в зеркало и спросите себя: неужели он мог в меня влюбиться? Есть только одна очевидная причина, которая побуждает его взять вас в жены. Неужели вы не понимаете, что ему нужны ваши деньги, и именно ради них он готов — готов вас терпеть?»

По ее щекам побежали горькие слезы, и я стал сам себе отвратителен — как можно быть таким жестоким? Но этому безумному браку надо было как-то помешать.

«Не напоминайте мне, что я старая и некрасивая, — сказала она. — Думаете, я сама не знаю? Но я знаю и другое — он любит именно меня, и даже если это не так, я все равно за него выйду. Я и живу только из-за любви к нему, в конце концов, мне осталось так немного, и последние дни я могу провести счастливо».

«Думаете, вы будете с ним счастливы? Думаете, он будет терпеливо ждать вашей смерти? Голубушка вы моя, да вы не представляете, какую судьбу сами себе готовите. Сейчас он с вами мил и любезен, и его простота и вульгарность вас не смущают. Но едва вы заключите брак, у него пропадет всякая охота притворяться, что он вас любит. Вы хоть понимаете, что делаете?»

Она начала беззвучно плакать, и запал мой иссяк — как я мог продолжать? Вместо этого я решил поговорить с самим Ральфом Мейсоном. Я навел справки в ближайшем торговом городке и без большого удивления обнаружил, что репутация у жениха наидурнейшая. Он любил приложиться к бутылке, имел буйный нрав, отличался неразборчивостью в средствах. Приятели говорили, что он хороший спортсмен, это, по всей видимости, означало, что он не пропускает ни единых бегов и играет на них отнюдь не по средствам. Эдакий провинциальный Дон Жуан — до меня пошли слухи о его подвигах: смазливая внешность и развязные манеры позволяли ему легко покорять женские сердца. Даже не представляете, как я встревожился, узнав, к какому человеку у мисс Добернун пробудились столь пылкие чувства. Но сама его порочность позволяла надеяться, что он примет некоторые созревшие у меня предложения. Я послал телеграмму Роберту Добернуну, отставному офицеру, жившему на свой пенсион с большой семьей, двоюродному брату усопшего эсквайра и единственному родственнику и законному наследнику Кейт; получив от него ответ, я пригласил к себе Ральфа Мейсона.

«Хочу поговорить с вами, как с деловым человеком, — начал я. — Когда мисс Добернун сообщила мне, что собирается за вас замуж, я без ее ведома навел справки. Признаюсь, я узнал о вас много интересного».

Он открыл было рот, но я остановил его и попросил спокойно выслушать до конца. Опыт научил меня, что со всякого рода мерзавцами нужно говорить напрямую. Откровенный цинизм в разговоре позволяет им почувствовать себя в своей тарелке, мне же удается сберечь и время, и красноречие.

«Вы знаете не хуже меня, что мисс Добернун умирает, так что не стоит меня убеждать, что вы в нее влюблены. Я не допускаю и мысли о том, что вы всерьез думаете связать с ней жизнь, и я уполномочен предложить вам доход в две тысячи в год, если вы отложите свадьбу на неопределенный срок».

Он взглянул на меня, погладил свои шикарные усы и одарил коварной улыбкой.

«Вы адвокат, мистер Эддишо?» — спросил он.

«Да».

«Надо полагать, человек деловой?»

Я хотел назвать его наглецом и выскочкой, но сдержался.

«Даже если предположить, что ваши слова — правда и я не люблю Кейт Добернун и хочу жениться на ней, зная, что ей не протянуть и полгода, после чего я стану богачом, — неужели вы думаете, что я такой дурак, чтобы принять ваше предложение?»

«Не вижу в этом ничего невозможного, если учесть, что тут вы получаете деньги с гарантией. В противном же случае ваша судьба будет зависеть от завещания супруги, а она ведь может его изменить».

«Этого я не боюсь».

«Я также полагал, что вы поведете себя более или менее по-джентльменски. Ее доктор сказал, что замужество убьет ее почти мгновенно. Ваше поведение не кажется вам жестоким?»

«Я тоже деловой человек, мистер Эддишо», — ответил он.

Он разом оборвал разговор, и я понял, что принес больше вреда, чем пользы, — вскоре выяснилось, что мисс Добернун известно содержание нашего разговора. Не знаю, как именно Ральф Мейсон изложил его суть, но скорее всего представил меня в самых черных красках, а себя изобразил героем, наделенным всеми добродетелями. После смерти отца и похорон мисс Добернун два или три дня хворала и вообще не выходила из комнаты, и навещать себя позволяла только Ральфу Мейсону. Мне она послала записку.