Марк Твен - Том 5. Пешком по Европе. Принц и нищий.

Итак, я позвал своего агента и поручил ему ни мало не медля пойти пешком по этому маршруту и представить мне письменный отчет о своих впечатлениях, дабы я мог включить его в мою книгу. Я поручил ему тотчас же отправиться в Госпенталь и оттуда проделан, весь путь до Гнсбахского водопада, после чего вернуться в Люцерн дилижансом или верхом на муле. Я также наказал ему взять с собой курьера.

Гаррис отказывался брать курьера, ссылаясь на то, что речь идет о путешествии в новые, неизведанные края; однако я не сдался на его резон: я считал, что пора уж ему взять на себя заботу о курьере; я также указал ему на то, что все хлопоты, задержки и неудобства, которые влечет за собой путешествие в общество курьера, с лихвой окупятся тем уважением, какое внушает уже самое наличие такового, тем более что мне, как я подчеркнул, весьма желательно, чтобы мое путешествие было обставлено со всей возможной помпой.

Итак, оба мои спутника возложили на себя свои альпинистские доспехи и благополучно отбыли. Спустя неделю они вернулись, изрядно потрепанные, и мой агент вручил мне следующее

ОФИЦИАЛЬНОЕ ДОНЕСЕНИЕ

об экскурсии в горный проход Фурма и окрестности, составленное Г. Гаррисом, агентом.

Часов в семь утра, при самой благоприятной погоде, вышли мы из Госпенталя и около quatre часов пополудни достигли maison у прохода Фурка. Окружающая Госпенталь природа так безрадостна и уныла, что какапоника изрядно наскучил нам; по не пугайтесь такого начала: стоит путнику увидеть властелина Оберланда, грандиозную вершину Финстераархори, как он почувствует себя полностью recompensee за все тяготы пути. Мы только что еще не знали, на чем остановить свой взор, а между тем уже следующий pas вывел нас на вершину Фурка; и здесь перед нами в каких–нибудь пятнадцати милях хопау предстал этот мощный исполин, возносящий в глубокую синеву небес свои отвесные снежные скалы. Менее значительные горы по обе стороны прохода образуют словно рамку для портрета этого грозного монарха; и так как они полностью замыкают пейзаж, скрывая от глаз другие красоты Обер–ланда, то ничто на этом бонг–а–бонг не отвлекает внимание наблюдателя от Финстераархорна и подчиненных ему гор, образующих как бы контрфорсы главного пика.

Мы шли с партией туристов, также направлявшихся в Гримзель, и наш большой ксвлой причудливо растянулся по извилистой Steg, которая, огибая плечо горы, ведет вниз к Ронскому леднику. Вскоре мы оставили тропу и спустились на лед; побродив ип реи среди трещин, полюбовавшись красотой этих лазоревых гротов и послушав шум вод, бурлящих в ледовых каналах, мы вышли на тропу, ведущую на l'autre cote, и благополучно пересекли ледник повыше той пещеры, где новорожденная Рона делает свой первый прыжок, срываясь с грандиозного ледяного обрыва.

Полумилей ниже мы начали восхождение по цветущему Мейенванду. Мы поднимались не торопясь, так как стояла страшная Hitze. Один из наших путников ушел было вперед, но мы очень скоро догнали его; он лежал на земле в полном изнеможении, прикорнув за большим Gestein. Посидев с ним немного, так как все мы выбились из сил на крутом болвогголи, мы двинулись дальше и, наконец, подошли к озеру Мертвеца у подножия Зидельхорна. Этот пустынный уголок, когда–то послуживший импровизированным кладбищем для жертв кровавой battue между французами и австрийцами, производит впечатление полной заброшенности, и если бы не побеленные каменные столбы, указывающие направление прохода во время зимних аудасакк, можно было бы подумать, что здесь еще не ступала нога человека. Неподалеку тропа выходит на довольно широкую дорогу, соединяющую Гримзель с верховьем Ронского шнавп; дорога, искусно проложенная где поверх, где в обход камней, спускается к берегу небольшого сумрачного суош–суош, подступающего к самым стенам гримзельской гостиницы. Мы прибыли сюда около четырех часов пополудни, закончив этим спой дневной переход. От зноя всех разморило, и многие из нашей partie не устояли перед искушением освежиться в кристальном озере, питающемся талыми водами.

На другой день после полудня мы стали подниматься по Уитераарскому леднику, намереваясь засветло добраться до Hutte, где обычно находят ночлег туристы, направляясь в Гриндельвальд через Штралекский проход. С трудом перебрались мы через груды обломков и debris, заваливших le pied ледника и здесь, в трех часах пути от Гримзеля, хотели уже свернуть направо и вскарабкаться по скалам к сторожке, когда тучи, надвигавшиеся со стороны Финстераархорна и уже некоторое время грозившие нам дождем, внезапно разразились проливным хабулонгом пополам с градом. По счастью, мы увидели невдалеке ледниковый стол — крупный обломок горной породы, покоившийся на ледяном пьедестале, достаточно высоком для того, чтобы мы могли найти здесь гаукарак. Поток талой пукиттипук промыл себе дорогу в основании ледяного пьедестала, и нам приходилось стоять, раздвинув Fusse — одна нога здесь, другая там. Wasser в канавке все прибывала; мы принялись выдалбливать во льду ступени, чтобы забраться повыше, — кстати, эта работа немного согревала нас. Гроза сопровождалась холодным бззззз–зззззиии; но положение наше стало еще хуже, когда вдруг сверкнула Blitz, упавшая, казалось, среди нашего небольшого отряда, и грянул йокки, прозвучавший так, будто выпалили из большой пушки над самым вашим ухом. Мы стояли ошеломленные, а тут еще в горах, замкнувших нас в снос кольцо, прокатилось стократное эхо. За первым ударом грома последовали другие, doch keiner не прозвучал уже в такой опасной близости; прождав в своей ледяной тюрьме бесконечные demi часа, мы решили выйти на хабулонг; гроза понемногу стихала, и все же, пока мы добрались до гостиницы, нас промочило до костей.