Эптон Синклер - Столица

В это утро он отправился в город, ощущая какой-то особенный прилив бодрости — каждый фибр его существа, казалось, дрожал от напряженного ожидания. Он приехал в свою контору и тут среди прочей корреспонденции вдруг увидал письмо от мистера Хэсбрука. Вскрыв его, Монтэгю прочел записку — сухую, краткую, но поразившую его в самое сердце, как меткий удар кинжала:

«Уведомляю вас, что я получил от компании «Фиделити» вполне удовлетворяющее меня предложение. Таким образом, между нами все улажено и я желал бы изъять из суда мое дело. Выражая признательность за оказанные вами услуги, остаюсь преданный вам...»

Для Монтэгю эта записка была как гром среди ясного неба.. Силы разом покинули его, руки его безжизненно опустились, и письмо упало на стол.

Когда миновало первое оцепенение, он схватился за телефон и велел своему секретарю соединить его с мистером Хэсбруком. Затем сел и стал ждать. Наконец раздался звонок; Монтэгю взял трубку, надеясь услышать голос мистера Хэсбрука и решительно потребовать у него объяснения. Но вместо голоса Хэсбрука он услышал голос своего секретаря:

— Сэр, центральная говорит, что этот номер не работает.

Он повесил трубку и снова застыл в неподвижности. Подставное лицо испарилось!

Для Монтэгю это событие означало полную ломку жизни и крушение всех надежд. Теперь ему не над чем было работать, не о чем было думать; основа, на которой он рассчитывал построить карьеру, рухнула!

Он весь пылал от негодования. Его провели и одурачили, использовали в своих интересах и вышвырнули, как ненужную тряпку. И он ничего не мог предпринять, он был абсолютно бессилен что-либо сделать. Его больше всего угнетало сознание подавляющего могущества тех неведомых властителей, которые сделали его своей игрушкой, сознание совершенной бесплодности борьбы с ними — как его личной, так и вообще всякого другого человека. Они были подобны стихийным космическим силам, они держали в кулаке весь мир, и простой смертный был так же бессилен против них, как бессильна против бури гонимая ветром былинка.

Весь этот день он просидел в конторе, отдавшись своим черным мыслям и разжигая в себе злобу. Временами на него находило желание все бросить, стряхнуть с йог прах столицы, немедля возвратиться на родину и там вернуть себе утраченное достоинство джентльмена. Но потом его вновь охватывало боевое настроение и хотелось всю жизнь мстить людям, которые так нагло воспользовались его доверчивостью. Он еще разыщет какого-нибудь обладателя полисов «Фиделити» — человека, на которого можно положиться; он безвозмездно будет вести его дело — и доведет его до конца! Он заставит газеты кричать об этом, он всех заставит прислушаться к своим словам!

К вечеру он вернулся домой раздраженный и до предела измученный. В кабинете, ожидая его прихода, сидел Оливер.

— Здравствуй,— сказал Монтэгю, скидывая пальто и внутренне подготавливая себя еще к одному унижению,— ибо так или иначе, но придется рассказать Оливеру о своей неудаче и выслушать его неизбежный ответ: «Я же говорил тебе!»

Но оказалось, что Оливер сам должен был сообщить нечто не терпящее отлагательства и тотчас приступил к брату с вопросом:

— Скажи, пожалуйста, Аллен, что такое произошло между тобой и миссис Уинни?

— Я не понимаю тебя,— резко ответил Монтэгю.

— Помилуй,—сказал Оливер,— все говорят о какой-то ссоре.

— Никакой ссоры не было,— сказал Монтэгю.

— А что же было?

— Ровно ничего.

— Нет, что-то да было! —воскликнул Оливер.— Иначе откуда взялись бы эти разговоры?

— Какие еще разговоры?

— О вас с ней. Я только что видел миссис Виви Пат-тон, и она под величавшим секретом рассказала мне, будто миссис Уинни кому-то жаловалась, что ты в своих ухаживаниях за ней перешел границы приличия и она была вынуждена отказать тебе от дома.

Монтэгю пошатнулся, как от удара.

— О! — простонал он.

— По крайней мере миссис Уинни так говорит,— сказал Оливер.

— Ложь! — вскричал Монтэгю.

— Я так и сказал миссис Виви,— ответил тот.— Слишком не похоже на тебя...

Монтэгю вспыхнул от негодования.

— Я не про то! — крикнул он.— Ложь, что миссис Уинни это сказала,— не может этого быть!

— Как знать! — буркнул Оливер, пожав плечами.— Впрочем, все возможно,— добавил он.— Однако мне известно, что она страшно зла на тебя,— это говорят все. Она трубит направо и налево, что даже и разговаривать с тобой больше не станет. Но мне хотелось бы знать другое: почему это так получается, что ты непременно создаешь себе врагов, с кем бы ты ни столкнулся?