Владислав Ванчура - Пекарь Ян Маргоул

В этой атмосфере, наэлектризованной предчувствием рождения нового мира, возникло содружество молодых деятелей искусства «Деветсил». Первый его председатель Владислав Ванчура провозгласил от имени своих соратников: «Нова, нова, нова звезда коммунизма. Коллективная работа создает новый стиль, и вне ее нет новизны и современности». [7] Vančura V. Řád nové tvorby. Praha, 1972, s. 54. В умах и сердцах молодых революционных художников спонтанно возникла идея нового стиля, некоего социалистического Ренессанса. И сами они — назовем хотя бы Иржb Вольксра, Витезслава Незвала, Э. Ф. Бурпана, Юлиуса Фучика — размахом и многогранностью дарований напоминали людей той великой эпохи.

С особыми основаниями это можно сказать о Ванчуре. Человек рыцарственной, «львиной» натуры, он и по своему мироощущению, эстетическим взглядам, литературным пристрастиям был близок Ренессансу. Подобно тому как гуманисты позднего средневековья открывали античность, он заново открывал для современников чешскую литературу XIV–XVI веков. Чешские средневековые хроники и сатиры, так называемая «Кралицкая библия», перевод которой был осуществлен чешскими протестантами-гуманистами в конце XVI века (в пору расцвета чешского языка и чешской письменности), сборники старинных народных пословиц были его настольными книгами. Дух и слог древней литературы настолько глубоко проникли в самое существо писателя, что наложили отпечаток и на его устную речь. Всем своим творчеством Ванчура доказывал, что художественный опыт литературы далекого прошлого не следует оставлять втуне.

«Деветсил» выдвинул лозунг «пролетарского искусства», который разделяли и революционные писатели старшего поколения — поэт С. К. Нейман, прозаики Мария Майерова и Иван Ольбрахт. От литературы прежде всего требовалось непосредственное участие в современных классовых боях. Причем, однако, не всегда в достаточной мере учитывались ее особые художественные задачи и возможности. Это создало почву для рождения поэтизма, специфически чешской литературной школы, имевшей вместе с тем точки соприкосновения и с французским сюрреализмом, и с советским «Лефом». Авторы манифестов поэтизма Карел Тайге и Витезслав Незвал, воспринимая искусство как предвосхищение радостного мира будущего и эмоциональное дополнение к трезвой, рационально-конструктивной практической деятельности человека, требовали расширения прав свободной поэтической фантазии, ассоциативной образности, беззаботной игры, ярмарочного веселья. Традиционный роман не укладывался в эту концепцию, которую приняли почти все участники «Деветсила». В большинстве своем поэты, они, обращаясь к прозе, широко вводили в нео лирическую струю, приемы кино и журналистики, предпочитая малые экспериментальные жанры. Один из немногих прозаиков «Деветсила» Карел Шульц призывал искоренить «психологизирование, обрисовку индивидуальности» и восклицал: «Не пишите романов!»

В книгах «Течение Амазонки» (1923) и «Длинный, Толстый и Глазастый» (1924) этой тенденции разрушения старых повествовательных форм отдал дань и Ванчура. Но, эпик-реалист по самому существу своего таланта, он не мог отказаться от жанра романа или — что соответствовало бы концепции поэтизма — ограничить его содержание приключениями, экзотикой, сенсациями, изображением исключительного и необычного. В пору работы над «Пекарем Яном Маргоулом» он уже четко сознавал, что творить нужно «буднично, по-пролетарски, систематично», исходя из хорошо известного, традиционного принципа типизации.

Это сближало его с Марией Майеровой и Иваном Ольбрахтом. Так же как и они, Ванчура стремился отразить характерные черты эпохи и ее революционную перспективу. Но если Майерова и Ольбрахт старались запечатлеть прогрессивные сдвиги в психологии народных масс, изображая передовых представителей народа, типизируя то, что только намечалось и обещало развиться в будущем, Ванчура избирал такие персонажи, на которых отложило свой отпечаток вековое угнетение, и шел к созданию художественного типа через неповторимо индивидуальное, особенное, необычное. Недаром он писал впоследствии: «Гамлет, и Дон-Кихот, и, несомненно, Швейк возникли как фигуры единичные и были возведены в тип лишь историческим процессом после того, как произведение было закончено, только в результате воздействия на читателя, только признанием их частных характерных особенностей в качестве всеобщих». [8] Vančura V. Řád nové tvorby, s. 167. Сквозной для творчества Ванчуры становится тема безумия, то есть поведения, не укладывающегося в рамки мещанского здравомыслия. Такими «безумцами» были главные герои всех его романов 20-х годов. Персонажи Ванчуры не могут выразить его положительный идеал. Поэтому особую роль приобретает авторский голос. Именно через авторскую оценку происходящего, через прямые лирические высказывания в романах чешского писателя раскрывается та революционная перспектива, которая делает их достоянием социалистической литературы.