Джузеппе Бонавири: Волшебный лес

Помню только, что некая колючка вздумала прийти мне на помощь (правда, под впечатлением общей беды) со своего уступа на гребне скалы. Она захотела утолить мою жажду. Невероятно, да? Воодушевленная этой благородной целью, она молниеносно взрывала шершавые коробочки плодов, разбрасывая семена и брызги жидкости, часть которых долетала до меня.

— Давай-давай, — сумел выговорить я.

Потом я понял, что ей нужно было главным образом воспроизвести себя на большом расстоянии и вряд ли я так уж занимал ее в эти трудные дни, ведь, живя там, на вершине скалы, она, наверно, считала себя хозяйкой всей долины.

И вот мне остались лишь снопы лучей, отбрасываемые выступами и провалами, преградами и прогалинами, да певучие волны, набегавшие одна на другую. Под конец я слышал непрерывный поток звуков, мое ослабевшее внимание бесчисленное множество раз подхватывало и теряло его. Раскаленный зноем воздух — и эта вековечная, застывшая песнь.

Но мне все было безразлично.

Я дошел до крайней черты, последние мои корни засохли и вылезли из земли, я мог выхватить из тьмы лишь какие-то смутные очертания и уловить время от времени какие-то невнятные голоса.

Быть может, я доверил налетевшему ветру то, что от меня осталось, и унесся с ним; во всяком случае, я долгое время ничего не сознавал; но думаю, что существование мое продолжалось — в виде сгущавшейся материи либо стремительного движения воздуха.

Я пробыл в этом состоянии довольно долгое время, но постепенно начал узнавать себя в новом, странно неуклюжем обличье и возликовал, словно внутри у меня отдавалось непривычно звонкое эхо.

— О, охо-хо-хо! — крикнул я.

Так я превратился в птицу и начал свой полет в залитом светом безбрежном просторе.

Не всякому дано превратиться в ястреба на горах Камути, да и что за наслаждение рассекать воздух то одним, то другим крылом!

— Вот здорово, — сказал я себе. — И кто бы мог подумать!

Я был немного растерян: не привык еще к раскованности моего нового бытия, к непостижимой прозрачности обнимавшей меня пустоты. Поэтому, должен вам признаться, в первую минуту я был ошеломлен, когда почувствовал, что, слегка покачиваясь, парю в воздухе.

— О-о! — неустанно повторял я.

Это был не просто возглас удивления, а еще и способ распознать себя в сочетании множества разных элементов, составлявших мое новое существо. Тем временем я поглядел вокруг, поглядел вниз, в долину, где, как мне показалось, не было ничего похожего на оставленное там, и рассмеялся при мысли, что мог принять эти отдаленнейшие подобия растений за образ собственного прошлого.

Я свободен, могу лететь куда захочу!

Так бывает каждый раз, когда мы замечаем, что стали другими, сбросили с себя бремя горестей, страхов, бессонницы и тому подобного.

Я мог лететь куда вздумается — на юг, на запад, на восток, юго-восток, северо-запад; все эти направления были неотличимы друг от друга в небе над Минео, над этими склонами, поросшими оливами и миндальными деревьями.

По правде говоря, я не ломал себе голову над происшедшим. Мне просто нравилось учиться летать и так, и эдак, вверх, вниз, стремительными кругами, снова и снова испытывая наслаждение от ощутимых переходов из одного слоя воздуха в другой.

— Вот здорово, вот здорово! — говорил я себе то и дело.

Я пробовал нырять вниз головой, и тогда мне казалось, что земля и небо бросаются в бездну вместе со мной, я ввинчивался в круговорот потревоженного воздуха, затем снова и снова поднимался ввысь и при этом чувствовал себя лучшим из всех, противостоящим всем и нерасторжимо связанным со всеми на свете.

— А ну-ка переплюнь меня! — говорил я.

Но это длилось недолго. И вот почему.

Я почувствовал голод. Не могу объяснить вам, что это было.

Внезапно я понял, что опустился до состояния смертной твари, и, куда бы я ни повернулся, сразу во мне воскресала забытая наклонность к созерцанию. Теперь уже она не была простым томлением, но леностью ума, крыльев и полета.

— О! Что со мной?

Я застыл на мгновение в воздухе, разглядывая лежащую внизу долину, и вдруг увидел крохотную точку, двигавшуюся по скале, что нависала над Фьюмекальдо.

— Нашел! — воскликнул я.

Это, как я думаю, не был настоящий крик — просто краткий звук, грозно разнесшийся над всеми видимыми и невидимыми вещами в моих земных владениях.

Я стал медленно снижаться.

Когда я был уже над самой скалой, то заметил белого кролика, пробиравшегося сквозь заросли.