Джузеппе Бонавири - Волшебный лес

Я сидел на верхушке этого дерева, в прохладной тени листьев. Я думал, они секретничают только затем, чтобы побыстрее сблизиться, сплести хвост с хвостом и шептать друг другу слащаво-томные словечки. Чтобы спугнуть их, я внезапно слетел с дерева, захлопав крыльями и всколыхнув ветки, а они, разбегаясь, снизу кричали:

— Что случилось? Что случилось?

Не одни только белки толковали об этом, но также и ежи, и даже кузнечики в травах на высоком берегу Фьюмекальдо.

Я так и не узнал, какими путями доходили до зверюшек эти слухи.

Я попытался свыкнуться с новым положением вещей. Самым мучительным было то, что, глядя из гнезда вниз сквозь сплетение колючих кустов или вверх, чтобы развеяться и утешиться зрелищем огромного разноликого пространства, я видел стаи птиц всевозможных видов и цветов, собиравшиеся и разлетавшиеся в ослепительном солнечном свете.

Что же делать? — подумал я.

Теперь я редко покидал гнездо. Вначале мне захотелось затеять вражду со всеми, даже с мне подобными (ястребы неустанно кружили в небе надо мной), потом я понял, что это бесполезно — ничего не даст.

Неужели это надолго? — пытался я понять.

Следя за полетами этих птиц, я стремился развить у себя нечто вроде ясновидения, если можно так сказать, ибо я хотел установить связь с подобными мне, чтобы узнать законы и порядки, которым они были подвластны.

Иногда я улетал куда-нибудь в поисках еды, все больше по глухим чащам и дремучим зарослям. Остальное время отсиживался в гнезде; так проходили день за днем, и я подсчитывал их — впрочем, без горечи досады.

— Если так будет продолжаться, это будет стоить мне перьев, — сказал я себе.

Не правда ли, сказано точно?

И вот однажды утром я решил лететь прочь. Снялся с гнезда, взмыл высоко над вершинами Камути, оставив далеко позади мою долину со всей ее пестротой.

На возвышенности, куда я затем опустился, росли оливы, рожковые деревья и попадались нагромождения камней — по направлению к равнине Ваттано эти груды лежали теснее. Я увидел холм Минео, в ту пору не слишком приветливый и весь побуревший от зноя. Там я лишь напрасно потерял время. Птиц оказалось великое множество, поэтому лететь мне приходилось очень высоко.

«Полетим-ка в другую сторону», — сказал я себе.

Сначала я хотел направиться к хребту Кальтаджироне, но затем передумал: меня сильнее привлекала своим обликом и расположением небольшая рощица акаций, ежевики и рожковых деревьев, которую я заприметил в широкой расселине вблизи Джанфорте.

Место было удобное, к тому же не столь далекое от Фьюмекальдо. Прохладно, и воды вдоволь. Я задержался там. Все было бы хорошо, если б не уйма дроздов, горлиц, воронов, с нестерпимым гомоном носившихся туда-сюда, — мне приходилось либо прятаться, либо отставать от них, чтобы не набраться дурных и вредных привычек.

Понимая, что жизнь моя отравлена тоской и праздностью, что я в плену у самого себя и у собственных заблуждений, в которых упорствую все больше и больше, я собирался покинуть Джанфорте и уже пустился в путь, пронизывая одну за другой верхушки деревьев, как вдруг кто-то позвал:

— Апомео! Апомео!

Я застыл в нерешительности, не зная, меня ли это зовут. Неподвижно паря в воздухе, я ждал и пристально разглядывал то, что было внизу.

— Апомео, Апомео, Апомео!

Я повернул к тому месту, откуда донесся этот зов, не слишком желанный для меня.

В колючих зарослях ежевики запутался ястреб; он не мог выбраться оттуда, а между тем бесконечные вереницы муравьев уже наползали ему на лапы и на глаза, спеша прикончить его и сожрать.

— Апомео, Апомео, Апомео! — услышал я опять.

Видно, меня с кем-то спутали.

Я устремился вниз, обломал клювом ветки и освободил Тоину — так я назвал мою будущую подругу.

Она взлетела, зашумев крыльями, а муравьи, словно тягучие черные капли, попадали в пустоту и, наверное, погибли там.

Тоина приблизилась ко мне, по пути выдергивая у себя перья с застрявшими в них колючками и муравьями.

— Ты спас меня, — сказала она.

— Прощай, — ответил я в твердой решимости блуждать отныне из одной земли в другую.

— Я не отстану от тебя. Здесь орлы, это они напали на меня.

Она полетела со мной к остроконечной горной вершине, где лежала израненная птица, а чуть дальше виднелись две другие, такие же.

Впервые мне приходилось видеть подобное зрелище. Тоина сказала мне:

— Спустимся пониже.

Я не шелохнулся. Я смотрел, как бьются в кустарнике раненые птицы, тем временем подруга моя вернулась, неся в клюве мелкие черные камешки, и стала бросать их вниз по одному.