Дэвид Линдсей - Наваждение

Лестничный пролет до конца не просматривался — ступени начинались в зале и через проем в стене вели, видимо, на какой-то верхний этаж. Мелькнула мысль: если подняться, наверняка попадешь в еще не обследованную часть дома. Воодушевленная своим открытием, Изабелла забыла о головной боли. Стоит ли звать Маршела? Вряд ли на таком расстоянии он услышит ее голос, а рассказать об открытии она успеет и после. Пока же у нее есть шанс предпринять собственное небольшое расследование. Разумеется, это не странная лестница, о которой говорил Джадж. Ведь Джадж видел ее в другой части дома, к тому же ступени столь явственно материальны, что о чем-то сверхъестественном не может быть и речи. Изабелла совершенно не испытывала тревоги — лишь удивление и любопытство.

Однако сердцебиение участилось. Она медленно поднималась по ступеням, то и дело оглядываясь на зал. Преобладало ощущение таинственности, хотя и непонятно почему. Лестница из темного блестящего дерева, похоже, из тика. До верха Изабелла насчитала семнадцать ступеней. Перила отсутствовали — к лестнице с обеих сторон вплотную прилегали стены.

Наверху Изабелла оказалась в маленькой комнате, примерно пятнадцать на пятнадцать футов, не больше. Свет проникал откуда-то сверху, хотя окна нигде не было. Пол, стены и потолок комнаты — того же, что и лестница, темного, приятного дерева, никакой мебели. По-видимому, комната служила своеобразной передней. Кроме трех гладких, самых обыкновенных дверей — древних, примитивно простых, — Изабелла не обнаружила здесь ровно ничего примечательного. Двери располагались посередине трех стен и были закрыты, с четвертой стороны вела лестница, откуда она пришла.

Изабелла в нерешительности остановилась — закрытые незнакомые двери как-то пугали. Да, миссис Прайди в прошлый раз не показывала этих помещений, возможно, решив, что все уже осмотрели до ее прихода. А вдруг эти комнаты, как и «Восточная», заперты — вдруг за дверьми что-то скрывается?.. В этом , конечно, легко убедиться… если вообще стоит в чем-то убеждаться…

Однако то самое чувство, которое побуждает женщину сначала тщательно исследовать надписанный незнакомым почерком конверт и только потом распечатать его, заставило Изабеллу помедлить у дверей. Глупо воображать всякие страхи, убеждала она себя, тем не менее не могла решиться приоткрыть хотя бы одну… Да, двери не совсем обычные: чем-то они решительно отличаются от всех остальных виденных когда-либо дверей. И не только от всех остальных, все три — тоже разные. В этом, похоже, и крылась их загадочная странность. Средняя дверь, напротив лестницы, — величественная и, пожалуй, очень личная, правая — тут Изабелла, как ни старалась, не могла уточнить свое впечатление — казалась угрожающей: будто за ней кто-то притаился и в любой момент она может внезапно распахнуться. Левая дверь, скорее всего, вела в проходную комнату; такая мысль возникала, по-видимому, от конфигурации стен.

Довольно долго Изабелла колебалась, не решаясь ни пойти вперед, ни вернуться в зал. В полной растерянности она, не снимая перчаток, нервно пощипывала кончики пальцев, улыбаясь собственной слабости. Возможно, следовало спуститься вниз и подождать Маршела. Наверное, он уже вернулся, ищет ее… В высшей степени странно, что он тоже не заметил этой лестницы!..

Изабелла направилась было за Маршелом. Но… каприз оказался сильнее. Спустившись на ступеньку, она резко повернулась, энергично прошла через переднюю к левой двери и, вызывающе распахнув, остановилась на пороге, с торжеством и страхом вглядываясь внутрь.

Совсем маленькая комната, меньше передней, отделанная тем же темным деревом, была совершенно пуста, если не считать большого овального зеркала на боковой стене и длинной ярко-красной портьеры на противоположной; портьера, по-видимому, скрывала еще одну дверь. Продолжая размышлять над тем, зачем нужны эти комнаты, к какой части дома они относятся и почему в них нет мебели, Изабелла осторожно шагнула за порог.

Рассеянно подошла к зеркалу поправить шляпку… И застыла в полном удивлении: либо зеркало каким-то образом льстило ей, либо с ней что-то произошло: она выглядела совсем иначе. Изабеллу потрясло ее отражение — не важно, что она похорошела, нет, — в ней появилось новое, не свойственное ей прежде выражение лица. Строгие и сдержанные черты смягчились и расцвели пленительной, притягательной женственностью. Но главное — в лице преобладала глубокая, еще спящая страсть… Выражение собственного лица так восхитило и заворожило Изабеллу, что ей даже стало немного страшно, когда она вспомнила, что смотрит на себя самое. И тем не менее она знала: все это — правда . У нее действительно именно такой — глубокий и трагический — характер. О, она не похожа на всех других девушек — на всех английских девушек. Ее душа не плавала по поверхности, но вслепую нащупывала свой путь в глубине… Каким образом простое стекло могло отразить ее тайну? И что это за дивная, почти мучительная женственность?..