Оливия Уэдсли - Ты и я

— Скажи мне по правде, кто она такая, и я дам тебе пять долларов, клянусь, — умолял Рейн Фари. — Ну же, Фари, будь милашкой. Зачем скрывать от меня?

— Сами видите, что она такое! — упрямо твердила Фари. — Только такой недотепа, как вы, может задавать такие вопросы. Будто не видно сразу, что она порядочная?

— Ну, головы бы я не прозакладывал! — взволнованно возразил Рейн. — Откуда она приехала, Фари? С кем?

— О, как вы мне надоели! — не выдержала Фари. — Большой вы медведь! Я уже сказала все, что я знаю сама. Напились и в толк ничего не возьмете. Тото настоящая дама, глупый, и фрау Майер была ее гувернанткой!

— Ну, еще бы! А ты — дочь пастора и приехала сюда ходить за больными! Так я и поверил!

Тото Уэбб, которого звали, видимо, Адриан — по крайней мере, так Тото называла его — вернулись к столику, и все выпили еще шампанского, — все, кроме Тот, которая сказала, огорченно и любезно:

— О, как жаль! Я никогда не предполагала, что вы закажете для меня шампанское. Вы не сердитесь, но я его не выношу. По-моему, оно немножко напоминает магнезию — так же шипит.

Уэбб смотрел на нее взглядом погибающего от любви человека. Он пришел, наконец, к заключению, что Рейн не прав, что его собственные предположения неверны, что Фари — лишь случайный эпизод в жизни Тото, что Тото ничего не подозревает и Скуик — то самое, что говорит о ней Тото. Он собирался с духом, чтобы сделать Тото предложение.

Рейн ушел танцевать с Фари, если это можно было назвать танцами: шаг вперед, два назад и снова. Адриан и Тото остались у столика вдвоем.

— Тот, — неуверенно начал Адриан и вдруг заметил, что она не слушает его, а смотрит на соседний столик, который Ганс спешно прибирает, освобождая место для двух новых гостей — очень высокого мужчины и другого, помоложе.

Высокий мужчина был Доминик Темпест.

— В чем дело? — тревожно спросил Адриан Тото. — Вам дурно? Это от жары? Выпейте чего-нибудь, хоть глоточек, право, выпейте.

Но Тото — не слышала: она все смотрела в одном направлении.

И Темпест медленно обернулся и встретился с ней глазами. Кровь прихлынула к бледным щечкам То-то, будто два маленьких красных флажка взвились, приветствуя Темпеста, который с трудом пробирался к ней через толпу. Наконец, вот он, перед нею!..

— Тото!

— Ник!

Она забыла, что раньше называла его иначе, она улыбалась ему и глазами, и ртом — вся воплощенная радость, откровенная и непосредственная.

— О, вы! Когда вы приехали? Видели кого-нибудь? Карди или Верону? Я здесь у Скуик, в ее маленькой квартирке. Были вы в Париже?

Ник, улыбаясь, покачал головой. Не мог же он сказать Тото что он не поехал в Париж, так как сознавал, что должен уйти с ее пути. Но о том, что она в Вене, он не подозревал, не представлял себе даже такой возможности, — и вот она тут, рядом, в своем "взрослом" черном платье, цветок юности, больше чем когда-либо — такая нежная, такая беленькая и милая…

Оба забыли про Адриана Уэбба; он просто перестал существовать для них, сидел, откинувшись на спинку стула, и смотрел, уныло недоумевая. Темпест? Ведь он, кажется, из дипломатического корпуса? Да, как будто. Темпест? Имя знакомое. Красивый мужчина, немного надменный, очевидно — со средствами.

Вернулись Фари и Рейн. Познакомились. Рейн, тот ничуть не смутился и не потерял ни капли апломба; взглянул на Фари, засмеялся и спросил Темпеста:

— Встречались уже с Тото, надо полагать? — Темпест вежливо кивнул головой и продолжал разговаривать с Тото. Немного погодя он попросил:

— Протанцуйте со мной разок, — и добавил, с улыбкой обернувшись к Адриану: — Я хотел бы похитить мисс Гревилль на один тур, если позволите.

Он обвил талию Тото рукой, и ее ручка вся сжалась в его руке.

— Это изумительно, чудесно! Встретить вас здесь! — говорила Тото, глядя ему прямо в глаза. — Пансион? О, в пансионе было ужасно, и я убежала оттуда, вернее — уехала! В пансионе я чувствовала себя такой несчастной, такой уничтоженной, что не знала, как и быть, — надо было вырваться. И вот, как-то в один день я получила письмо от Скуик и чек от дэдди. Сама судьба указывала на Вену. И я здесь уже три месяца.

— Теперь я уже больше не стану терять вас из виду, — сказал Темпест.

— О да, не надо! — очень серьезно отозвалась Тото и добавила просто: — Я так много думала о вас. Вы так мило взяли на себя заботу о Давиде.

— На новом месте Давид царит безраздельно, как снисходительный тиран, — поспешил объяснить Темпест, — на днях он погубил парниковые фиалки в рамах — фунтов на пятнадцать, — и знаете, что сказал мне по этому поводу Эрик Лунд: "Как хорошо, что Давид не порезал лапы!" Судите сами!