Шмуэль-Йосеф Агнон - Простая история

Они сидели молча, понимая друг друга без слов. И Отец Небесный не беспокоил их, не требовал благодарности за то, что Он вернул им сына здоровым. Лавка — не синагога, в ней не надо молиться или читать псалмы. Достаточно того, что они пожертвовали краску на обновление святого дома. Бог дал знак, что их приношение угодно Ему, вернув здоровье Гиршлу. Ведь даже д-р Лангзам сказал, что опасности рецидива нет. Доказательством этого была реакция сына на сообщение в газете о том, что разыскивается сбежавший из больницы душевнобольной Файвиш Винклер. Гиршл прочел это сообщение совершенно равнодушно, хотя родители боялись, что оно пробудит у него неприятные воспоминания. Гиршл был полностью озабочен делами в лавке, рассыльные привыкли к его поведению, и оно удивляло их не больше, чем поведение Боруха-Меира или Цирл.

Ничто в мире не остается неизменным. Если раньше Гиршл стоял, углубившись в свои мысли, тогда как приказчики трудились, то теперь он делал свою работу, а они вокруг него размышляли. Размышлял по крайней мере один из них, помощник приказчика Файвл. Разве мало того, думал он, что в этом мире богатые угнетают бедных, так еще некоторые бедняки угнетают себе подобных! Гецл, например, ведет себя так, будто он стоит выше его, а работают они в одной лавке. К тому же он основал собственный клуб и добился того, чтобы его избрали председателем. Сын хозяина, Гиршл, относился к Файвлу лучше, чем к Гецлу, но это не могло служить для него полной компенсацией.

Гецл, поглощенный совсем другими мыслями, не обращал на Файвла никакого внимания. Разве не был Борух-Меир приказчиком, как он, Гецл, и разве не женился он в конце концов на дочери хозяина? Конечно, Гецл знал, что история не повторяется, так ведь и он желал жениться не на дочери хозяина, а всего лишь на его родственнице. Он даже не был уверен, что уступает ей по своему социальному происхождению. Его, например, пригласили на свадьбу Гиршла, а Блюму либо не пригласили вообще, либо усадили вместе с прислугой на кухне. В жизни так много загадок!

Гецл зарабатывал больше, чем Блюма, у него были сбережения, хранившиеся в банке, и сам он был председателем шибушского отделения Сионистского общества трудящихся. Несмотря на все это. Блюма даже не хотела смотреть в его сторону. Ну не странный ли она человек? Чем больше кто-то интересовался ею, тем меньше она интересовалась им! Гецл не мог добиться от нее ни одного доброго слова.

Наступила осень, и ученики вернулись в школу. Руководство Сионистским обществом целиком легло на Гецла. Клуб не мог существовать без присмотра: стоило ему, Гецлу, отсутствовать даже один вечер, как наутро все стулья оказывались вышвырнутыми из помещения, а газеты валялись смятыми на полу. Гецл был очень занят, но у него находилось время навестить сестру-горбунью. Черт, который когда-то портил его взаимоотношения с сестрой, исчез, и между ними воцарился мир.

К сестре он приходил с карманами, набитыми сладостями.

— Вы, сладкоежки, — обращался он к своим «племянникам» и «племянницам». — Кто из вас отгадает, что здесь у дяди Гецла, получит вдвое больше, чем остальные!

Дети напрягали свой умишко, но отгадать загадку дяди Гецла было не так-то легко, потому что Борух-Меир постоянно обновлял свой ассортимент. Однако Гецл был щедр, и в конце концов все сладкоежки получали вдвое больше, чем ожидали, даже если никто из них не отгадывал, что находится в его карманах. Сам он не очень любил сладкое, научившись у Боруха-Меира ограничивать себя, и не смог бы сказать детям, какие конфеты надо жевать, а какие сосать.

Йона Тойбер подсаживался к своим сыновьям и дочерям, рассматривал какую-нибудь конфетку, а жена его стояла рядом, сияя от удовольствия. Йона доказал, что он отнюдь не простак, женившись на сестре человека, работающего в таком серьезном деле. Каждую конфету, прежде чем ее съесть, он внимательно осматривал — не шоколадная ли она. Шоколад он остерегался употреблять, прослышав, будто брежанский раввин подозревает, что его готовят с животным жиром. Проявляя терпимость к другим, в отношении собственной религиозности Тойбер был весьма строг.

Типичным сватом Йона Тойбер не был. Картотеки потенциальных женихов и невест он не вел. Возможно, будь у него подобная картотека, он понял бы, что его новому родственнику пора жениться. Гецл, как всякий молодой человек его времени, в жилах которого течет красная кровь, не полагался на свата. Лишь скромность мешала ему признаться, что он мечтает о вполне определенной девушке.