Шмуэль-Йосеф Агнон - Простая история

Заведенный порядок жизни Гиршла практически не изменился. Дни он проводил в лавке, а вечера дома с женой. Даже Берта и Софья в последнее время будто сговорились оставлять их как можно больше наедине: Берта — потому что у нее было много дел по хозяйству, а Софья… Одному Богу известно, почему она вела себя так. Гиршлу даже показалось, что она приходит к ним в гости с единственной целью — исчезать, как только он появляется! Итак, он был вынужден проводить все вечера с Миной.

Гиршлу было не по душе, что его общество ограничивалось одной только Миной. Иногда он сердито думал, как она не понимает, что это вредно для них обоих, в то же время его раздражало, когда она держалась отчужденно. Мине тоже приходило в голову, что лучше бы они меньше находились вместе, однако сила привычки оказывалась сильнее силы рассудка. Отсутствие общения с другими людьми делало и ее несчастной.

Как поступают более опытные люди в таких случаях, Мина не знала. Если бы Софья дала ей хоть малейший повод, она с радостью поделилась бы с ней своими проблемами. Но та самая Софья, которая настойчиво вызывала на откровенность Мину до свадьбы, теперь не проявляла большого интереса к ее личной жизни.

Желанные перемены пришли оттуда, откуда их не ждали. Наступил месяц элул с его покаянными молитвами, и, хотя, не считая первого и последнего дня этого месяца, Гиршл не вставал рано утром, чтобы пойти в синагогу, настроение мягкой сдержанности, охватившее город, затронуло и его, и Мину. Возможно, бессознательно оно заставило их отдать себе отчет в том, что в мире есть более важные вещи, чем разговоры между супругами.

Прошли лето и Дни Трепета, а также первые четыре дня праздника Суккос.

Легкие облака на небе порой заслоняли солнце и, отбрасывая быстро бегущую тень на землю, образовывали на небе странные нагромождения. Птицы призывно кричали в оголившихся полях, и сочные желтые груши свисали с веток. В Маликровике молодые крестьянки, сидя на крылечках своих домов, вязали косы чеснока и лука, чтобы затем разложить их на солнце для просушки. Птицы, готовящиеся к отлету, ежедневно взмывали в небо для пробы сил. Облака над головой то сливались вместе, то расходились каждое своей дорогой. Если дождя еще не выпадало, то, без сомнения, лишь потому, что праздник Суккос еще не закончился и евреи в Святой земле и во всем мире еще не молили Бога о нем.

Для Гедальи Цимлиха это был год изобилия, превосходный урожай принес ему большие деньги. Цены на домашнюю птицу и яйца на рынке возросли. Если Господь решает проявить щедрость, Он не останавливается на полумерах. Трудно поверить, но те же куры, еще недавно копавшиеся в мусорной куче на ферме Гедальи, сейчас с большими почестями принимались на железнодорожной станции проводником в островерхой кайзеровской фуражке, который отправлял их, а также их яйца в Германию. Даже во времена Мишны, когда был сочинен трактат «Бейца», что на иврите означает «яйцо», яйца не были в таком почете. И пусть они всегда хорошо раскупались в Шибуше, никогда от них не получали такой прибыли, как сейчас. Арнольд Цимлих, кузен Гедальи, завел даже специального агента, который скупал их для отправки за границу, в Германию.

Конечно, многие обвиняли г-на Цимлиха в том, что он вздувает цены на яйца, и в то же время не меньше людей были благодарны ему за то, что он дает им средства к существованию. Это были не только продавцы кур, но и плотники, которые изготавливали курятники и ящики для укладки яиц, крестьянки, сортировавшие яйца и перекладывавшие их соломой, конторщики, оформлявшие документы на экспорт. Не то чтобы в Германии не было кур или яиц — но разве можно сравнить вкус немецкой курицы или немецкого яйца с вкусом галицийской птицы или яйца! Если до появления Арнольда Цимлиха шибушские ребятишки сбегались отовсюду поглядеть на одну-единственную немецкую почтовую марку, то теперь в городе не было мальчишки, который не собрал бы коллекции марок. И даже если цена на яйца повысилась, люди ведь не перестали их есть! А между тем старожилы города еще помнили времена, когда яиц было так мало, что за одну штуку надо было выложить целую крону, и хозяйки не позволяли себе смазать яичным желтком субботние халы, хотя до этого даже хлеб, который семья ела в будни, обязательно смазывался яйцом.

Гиршл и Мина проводили праздник в Маликровике. Их там встретили с радостью и угощали как дорогих гостей. Разместили в девичьей комнате Мины, в ней никто не жил со дня свадьбы ее хозяйки. Пол в комнате был натерт и блестел, как зеркало, а стены свежевыкрашены. Пока Гедалья строил праздничное сукко, Берта и служанки готовились к приему гостей: чистили, скребли, удаляли паутину. Нежилую комнату нелегко привести в должный вид; хотя мезуза, прибитая к двери, не впускала туда злых духов, ничто в мире не могло помешать проникновению туда пыли. Так Небо выражало свое неодобрение в связи с тем, что некоторые евреи допускают, чтобы у них в доме пустовали комнаты, тогда как другим негде жить.