Эптон Синклер - Между двух миров

Сцена эта происходила на глазах у всех; на всю их группу с художником и Ирмой был наведен луч прожектора. Ланни мог бы отказаться и заявить: «Извините меня, но мы сами пригласили сюда гостей». Однако они никого не пригласили, а Ирма, казалось, была готова последовать за своим приятелем, трезв он или пьян. Они с Ланни подошли к столу, на котором не было недостатка в спиртном, хотя оно, ради приличия, и наливалось в чашки из чайника. За столом сидели три молодых особы изысканного вида и элегантно одетые, что, впрочем, еще решительно ничего не доказывало. Неужели этот беспутный художник собирался познакомить Ирму со своими проститутками? Назови он их просто, с присущей ему небрежностью, «Мэри», или «Джейн», или в этом роде, Ланни бы просто увел жену.

Однако у всех трех оказались вполне приличные фамилии. Рядом с хозяином стояло свободное кресло, но когда Ирма хотела опуститься в него, он воскликнул — Нет, нет, не сюда. Герти намочила здесь, проклятая девка!

На таком жаргоне было принято изъясняться в этой пьянствующей компании. Ланни вспыхнул; но Ирма, видимо, привыкла к выходкам молодых людей, когда они были «здорово на взводе»; она рассмеялась вместе с другими, а официант торопливо подхватил кресло и заменил его другим.

— Отчего вы не заехали ко мне в студию? — спросил художник Ланни.

— А у вас есть студия в Нью-Йорке?

— Вот это называется интересоваться друзьями! Скажите ему, Ирма, есть у меня студия в Нью-Йорке или нет?

— Конечно, есть, Дик, и еще какая замечательная!

— Я расписал несколько таких ширм, что у вас глаза на лоб полезут.

— Мы приедем к вам, — сказал Ланни, — как только выставка Детаза закроется.

— Я давно собирался заглянуть на нее. Но в этом проклятом городе так много того, что называют искусством. Ирма, вы не слышали о новой ванной комнате, которую я расписал для Бэтти Барбекью?

— Нет, расскажите!

— Я сделал ей самую шикарную ванну, какую только можно себе представить! Кажется, что сидишь в гроте на дне морском, а стены этого грота как бы состоят из драгоценной эмали, всё сплошь бирюза и нильская зелень. С полу поднимаются блестящие морские анемоны, а по стенам плавают и ползают пунцовые морские звезды и покрытые иглами всякие пакостные морские твари, ей богу, а когда включишь невидимые лампочки, прямо дух захватывает!

— Я, конечно, очень хочу посмотреть, если она пустит меня.

— Должна пустить! Такой был уговор: она обязана пускать всех, кто хочет посмотреть, в любое время.

— Даже когда берет ванну?

— Она не берет там ванн. Неужели она рискнет забрызгать самый восхитительный интерьер в Нью-Йорке?

Окснард был вполне приличен, пока говорил об искусстве и говорил с Ланни.

Однако постепенно за столом художника становилось все менее приятно. Злосчастная особа, по имени Герти, снова появилась за столом, который она, видимо, покинула впопыхах. Дик Окснард, в эту минуту тянувший из чашки шампанское, вдруг заметил ее и с размаху поставил чашку на блюдце: — Эй ты, сучонка, пошла вон отсюда! — заорал он. — Ступай в свою собачью конуру и не смей показываться мне на глаза, пока не научишься прилично вести себя в комнатах! — Бедная девочка, — а она по возрасту была почти девочка, — вспыхнула от мучительной обиды; на глазах у нее выступили слезы, и она убежала, а ей вслед неслась самая отборная английская брань, какую Ланни когда-либо слышал. Он встал из-за стола и, сказав — пойдем, — взял Ирму за руку и увел в отдаленную часть зала. Затем подозвал метрдотеля и заказал другой столик; все кругом это видели, и художник должен был воспринять это как пощечину.

— Какая гадость! — заметил Ланни, оставшись вдвоем с Ирмой.

— Бедняга! — сказала Ирма. — Пьет до потери сознания, и никто не в силах удержать его.

— Но не могли же мы оставаться там и присутствовать при подобных сценах!

— Да-а, конечно. Но очень плохо, что пришлось все это сделать так открыто. Он в бешенстве.

— Поверь, завтра утром он и не вспомнит об этом, — сказал муж.

Они уселись, заказали ужин, и Ланни уже готов был забыть о злосчастном алкоголике. Но Ирма сидела так, что ей было видно Окснарда, и она сказала — Он все еще сидит там и смотрит на нас.

— А ты не обращай внимания. Не нужно.

Им подали ужин, и они для виду принялись за еду, но Ирма потеряла аппетит: — Он все еще сидит неподвижно.

— Сделай вид, что ты его не замечаешь, прошу тебя.

— Я боюсь его.

— Ну, в таком состоянии он вряд ли способен на какие-нибудь действия.