Оскар Лутс - Будни

И, наконец, сам мастер грохает кулаком об стол, – в дом словно молния ударила:

– Ты с ума сошел! Ты рехнулся! Они опоили тебя беленой! Они тебя сглазили! Нет, никогда и ни под каким видом не позволю я тебе взять в жены эту жердь, этот небоскреб, эту… эту… эту…

– Минутку! – Теперь Аадниель в свою очередь стучит костяшкой пальца по столу. – Как ты смеешь поносить людей, о которых ничего не знаешь! Да, она наш конкурент, но это еще не дает оснований ее охаивать. Во-вторых, я уже совершеннолетний и могу поступать, как хочу. Я поступлю сообразно с велением своего сердца даже и без твоего позволения – можешь стучать и грохать по столу, сколько твоей душе угодно.

– Отец небесный! – восклицает мать семейства. – И это говорит наша собственная плоть и кровь!

– Ах, так! Ах, так! – мастер наносит по столу еще один мощный удар. – Стало быть, мое позволение уже ничего не значит, ничегошеньки не значит? Но в таком случае, Йорх, ты больше не член нашей семьи, в таком случае я выгоню тебя из дому собачьей плеткой – имей это в виду!

– Выгоняй, выгоняй! Ну и чего ты достигнешь? Я заведу себе новый дом, и вместо одного конкурента у тебя станет два. Померяемся тогда! Померяемся! Я не боюсь. Я обещал Юули жениться на ней и сдержу слово. Командуй и размахивай ремнем, когда перед тобой Бенно, а придет охота, так можешь и Виктору тоже всыпать, но я поступлю по велению своего сердца.

– Замолчи! Замолчи! Придержи язык!

– Не придержу! Ты сам велел мне говорить во имя правды и справедливости.

В таком духе отец и сын еще около четверти часа бьют молотами, словно кузнецы в деревне Кирмасту, затем душевные и физические силы старого мастера иссякают. Старик молча садится на край кровати, обхватывает руками трясущееся колено и, сгорбившись, качается всем телом вперед-назад, словно иудей в вавилонском пленении. [6]

Хейнрих Георг Аадниель заходил «туда» прежде и, как он сказал, будет заходить впредь. Действительно, он частенько наведывается в дом булочника и теперь уже идет туда совершенно смело, без того, чтобы вначале бросить тайком взгляд направо и налево, – оглядывает работу невесты, хвалит, скидывает свое полупальто, берется за дело и сам. Правда, в так называемой женской работе особой сноровкой он не отличается, зато уже сметанные детали платья сшивает на машине с молниеносной быстротой. Иногда даже пытается работать на вязальной машине – по примеру и под руководством Маали, младшей сестры портнихи. Ум у Аадниеля понятливый, пальцы гибкие, и вскоре молодой человек справляется уже с любой работой. Юули, склонная прежде к меланхолии, теперь цветет словно мак, будто позаимствовала краску для своих бледных щек у своей красной шляпы. И главное: самый тяжелый момент в истории их любви – миновал, теперь родители Аадниеля уже знают, как далеко зашли взаимоотношения их сына и портнихи. Теперешний период тихой злости или же недобрых взоров между сыном и родителями, по всей вероятности, вскоре останется позади, и тогда семейства Кийров и Висплей вступят в дружественную эпоху. Когда растает снег, растает и вражда между домом портного и домом булочника.

С наступлением сумерек в работе делают перерыв, совершают небольшую совместную прогулку за город, то есть не к центру деревни Паунвере, а в сторону Киусна, – подталкивают друг дружку, играют в снежки, играют в пятнашки и тому подобное. Когда же с пылающими от мороза щеками возвращаются назад домой, чай уже готов, и трое радостных детей человеческих садятся за стол.

– Подумать только, разве мы смогли бы так приятно проводить время вместе, – замечает жених Аадниель, – если бы продолжали злобствовать и раздувать взаимную вражду! Нельзя поносить своих ближних, ибо мы даже и понятия не имеем, где скрывается наше счастье. Может быть, именно предполагаемый враг станет самым лучшим нашим другом.

– Это правда, Йорх, то что ты говоришь, – одобрительно кивает головой Юули, – если бы мы в тот вечер не стали…

– Ах, ну зачем ты заводишь речь о том вечере?! – восклицает Маали, перебивая сестру. – Лучше поговорим о сегодняшнем. Поговорим… Ах да, правда ли, что хозяин Юлесоо в разводе со своей женой?

– А как же, – удивляется Кийр вопросу, – какие тут могут быть сомнения? В разводе, в разводе! Он живет в Юлесоо, она – в Рая… общения нет никакого – чего же вам еще надо? Даже и вещи Тээле уже увезены из Юлесоо. Конец, конец.

– А может, еще помирятся? Позлятся немного да и помирятся?