Любен Каравелов - Болгары старого времени

В начале последнего года в нашем классе говорили о матуре [4] Матура (лат. ) — экзамены на аттестат зрелости. . И когда стало ясно, что можно обойтись и без нее, а только экзаменами за год, самые состоятельные из моих одноклассников решили от матуры отказаться. И пошли у них разговоры о том, кто и где собирается поступать в университет и по какой специальности.

«Хорошо им, — думал я ревниво, — хорошо им! Ведь они, сынки богатых родителей, уверены, что смогут продолжать образование за границей даже и без матуры. А я… Эх, могу ли я мечтать о чем-нибудь таком».

Видя, как грустно я молчу, когда заходит речь об учении в другой стране, мой близкий приятель Христо Ничев однажды бросил мне ободряюще:

— А что, ведь и ты мог бы поехать. Подашь на стипендию, на стипендию для заграницы.

Стипендия? Мне и самому это приходило на ум. Прекрасная, заманчивая мысль! Но я не смею сейчас остановиться на ней. Ведь еще впереди матура. И как-то я выдержу эти экзамены? И какой диплом еще получу?

Но вот матура позади. И мысль о стипендии, эта чудная мысль, посещавшая меня раньше лишь украдкой, свободно завладела мной с того момента, как я получил диплом с отличием. А тут еще и приятели, подбадривая, твердят, что уж мне-то, второму ученику, стоит только захотеть, и наверняка будет назначена стипендия для заграницы… Стоит только захотеть? Да уж, конечно, захочу!.. И вот с мечтой о стипендии я мало-помалу прихожу к совершенно определенному решению.

Буду просить, это бесспорно. Но на какую специальность? И начал я размышлять… Один из моих сограждан, Васил Балджиев, будет изучать право в Париже, Крыстю Крыстев намеревается уехать в Германию, чтобы поступить на философский факультет; Лазар Вылчев готовится освоить инженерное дело в Бельгии, а Сарафов думает отправиться в Париж изучать медицину. Но меня не привлекали ни медицина, ни право, ни философия. Инженер, конечно, прекрасная специальность. И поскольку я силен в математике, мог бы пойти по инженерному делу. Но все равно не лежит у меня к этому сердце — сухая техника. Другое, другое влекло меня. Чувствуя тягу к литературному творчеству, я хотел бы освоить такую специальность, которая бы меня подготовила к этому. Литература — вот что близко писателю, и я хотел бы ею заниматься.

Но, насколько мне тогда было известно, литература не изучалась как самостоятельная специальность. Ее преподавали как предмет на филологических факультетах. Вот и наш учитель литературы Александр Теодоров тоже закончил филологический. На такой факультет нужно будет стараться поступить и мне.

Итак, решено. Но возник вопрос, где бы я мог учиться на филологическом факультете. Не знаю, почему, но у меня засела мысль, что филологию, я имел в виду славянскую, лучше всего изучать в славянских странах — в России, в Чехии… И остановился я на известных университетах Москвы и Праги.

Разрешив таким образом этот важный для меня вопрос, я, в конце концов, сажусь, пишу нужное прошение и, приложив к нему диплом, отношу все это в Министерство народного просвещения. Там меня направляют к начальнику отделения. Вхожу. Принял он меня поначалу как-то безучастно. Но, когда раскрыл приложенный к прошению диплом, тут же изменил свое отношение. Посмотрел на меня уже внимательней и с явным расположением:

— Хороший у тебя диплом, парень. С таким дипломом безо всякого назначат стипендию.

Сразу стало легко на душе.

— А когда будет известно о решении? — спрашиваю смущенно.

— Наверное, к началу августа.

— Благодарю.

— Ну, с богом. — Он подает руку и ободряюще стискивает мою. Выхожу от него обнадеженный, преисполненный радостных чувств.

Этой новостью я делюсь с моими близкими товарищами. Но мне хочется поскорее поделиться ею и со своими домашними. Поэтому уже на следующий день я собираю вещи и, спрятав в сундучок заверенную копию диплома, отправляюсь в родные места.

Мама встречает меня в этот раз особенно сердечно. Глаза светятся от радости: ведь теперь я завершил учение и не буду больше разлучаться с ней. И старший брат, увидев копию моего диплома, просиял. А когда я сообщил ему, что подал прошение на стипендию для заграницы и начальник отделения меня уверил, что она будет назначена, лицо его засияло еще больше.

Услышав наш разговор, мама с тревогой спрашивает:

— Уж не на чужбину ли собрался? — И во взгляде ее можно прочесть испуг.

— На чужбину. Его туда пошлют учиться.