Юлий Крелин: Очередь

Удалось и им дождаться.

В подъезде Лариса выгребла из забитого почтового ящика газеты, журналы, письма. Все было Стасу, но он за такой малостью спускаться, конечно, не стал.

Дверь в комнату Стаса была закрыта: уже работал, сейчас к нему лучше не соваться. Он, наверное, весь ушел в рисование своих закорючек: интегралов, логарифмов — кто их знает, как они называются. Самое сложное слово из этой области, оставшееся в ее голове еще со школьной поры, — «логарифм», а уж слово «интеграл» запало в нее позже, когда соклассники, задурманенные малопонятными терминами, пошли в технические институты и гордо понесли в старую компанию все вновь узнанное. Она в долгу не оставалась и сыпала своими, не менее дикими для чужого уха медицинскими заклинаниями. Ведь, чуть научившись чему-то, так приятно поражать непосвященных. А вот Стас, который постоянно занимался этой интегрально-дифференциальной чепухой, всегда щадил ее мозг и уши: в их обиходе не было профессиональных, заумных, узкоспециальных, поражающих слух и воображение разговоров, неведомых слов, кроме прочно вошедших в его жизнь из математики выражений и оборотов: «инвариантно», «по определению», «договоримся о терминах», «экстраполировать» и других, ныне обычных в речах образованного человечества. Стас достаточно образован и интеллигентен, чтобы разговаривать не на птичьем языке профессионалов. Впрочем, она-то и сама нередко грешила сугубо специфическими, то есть патогномоничными, как выражаются медики, изысками врачебного воляпюка.

Короче, Станислав рисовал закорючки, мама мыла посуду, Коля был в школе — все при своих делах.

— Ларисонька! Это ж невозможно. Ты ж совсем подорвешь свое здоровье!

— Мне из больницы не звонили?

— Нет, никто.

— Коля в школе?

— Все в порядке, Ларисонька.

— Мамочка, поставь чайник — я пока в больницу позвоню… Владимир Никитич? Здравствуйте, Володя… Да, я. Что там у вас происходит? Все в порядке?.. Мне бы не хотелось эти несколько дней появляться в отделении… Правда, я в отпуске, но мало ли?.. Вожжина? А что у нее? Ее же можно было выписывать уже… И большая температура?.. Когда случилось?.. Ну, это еще ничего. Отека сбоку нет? Как складка пальцами берется? Ну, это бог с ней. Я постараюсь все-таки выбраться к вам. Но сейчас, в общем, не пожар, да? Не горит, да? Сделайте все анализы… И биохимию обязательно, не забудьте. Ерунда. Смотрите правде в глаза — это выгодней. Ну зачем искать в сердце, в легких, успокаивать себя да время тратить, когда у нее полно оснований все штучки получить от живота… Осложнения всегда лучше и выгоднее искать в месте операции, они там чаще бывают. Ладно, Володя… Я позвоню еще. Кто дежурит сегодня?.. Ладно.

Лариса снова ворвалась на кухню. Чайник уже кипел. Затарахтела мельница. Одну порцию кофе намолола. Еще. Еще порцию. Затем залила кофе кипятком и поставила на огонь. Потом провела серьезное обследование холодильника, запасов семьи. Выяснила нужды.

— Мамочка, купи сметаны.

— Хорошо, куплю. И еще творог куплю.

— Хорошо, хорошо, но главное — сметану.

— Творог тебе тоже пригодится.

— Конечно, конечно. Но главное — обязательно купи сметану.

— Сметану куплю, сметана есть, а вот творог хороший не всегда.

— Мама, я ж тебе говорю, когда пойдешь, сметану купи обязательно. Слышишь?!

— Что ж ты кричишь сразу? Я ведь только говорю, что творог тоже нужен, и все.

— Я и сама знаю, что нужно, но сметана просто необходима. Почему я не могу сказать, что мне нужно, почему ты всегда обязательно предлагаешь другое?

— А разве тебе творог не нужен? Я ведь не против сметаны.

В кухню вошел Станислав Романович.

— Недолго длился наш покой! Вновь слышу веселия глас.

Он снял очки, протер их и водрузил на голову — не на глаза, не на лоб, а на темя, откуда они довольно быстро соскользнули по гладкой поверхности вниз и привычно оседлали нос, прикрыв глаза чуть затемненными стеклами. Эти очковые пассажи несколько умерили разгорающееся пламя на кухне.

Лариса уже наливала кофе в термосы.

— Рисуешь все?

— Рисовал, пока не затархтела твоя кофейная техника.

— Мешает?

— Нет. Наоборот. Я стал интенсивно, продуктивно и абстрактно думать об окружающей конкретике.

— И каков практический выход продукта?

— Решил, что сдержанность, отсутствие вспыльчивости, внутренняя бесконфликтность и будут прежде всего главными проявлениями, лучшими показателями ума.

— Чем упрекать, приложил бы лучше и свои усилия. Это ж не на один день.