Юлий Крелин: Очередь

Эта простодушная реакция остудила Ларису.

— У нас битлы, Лариса Борисовна. Хотите послушать?

— Нет, Кирилл, спасибо.

— Кирюша, Лариса Борисовна этого не любит, ей классику подавай. У тебя Перголези нет?

— Чего, чего?

— Это, Кирюша, я и сам не знаю чего. Что-то из детства помнится. Позабыл уже. Мы предпочитаем динамизм, ритм, здоровье, веселье. Правда, Кирилл?

— Ага. В школе у нас битлы были. Чего только не было! Ох, мы любили их. Сейчас времени нет.

— Кирилл, ты шофер, профессионал. Если не удастся записаться, можешь купить старую, сам будешь следить за нею, чинить. Ты же не мы.

— Это точно. Но новая лучше. Новую хочу. Подошел Дмитрий Матвеевич.

— В моей сотне все в порядке.

— Пока порядок. А что дальше будет, Дмитрий Матвеевич? А если драка?

— Может, конечно, Валерий Семенович. А что ваши люди?

— Молчат. Говорят, на Шипке все спокойно. А вы драться-то умеете?

— В детстве дрался, но немного. Сегодняшняя моя нравственность не позволяет мне драться. — Дмитрий Матвеевич засмеялся. — Однако я полагаю, при возникшем инциденте задача наша будет выпихивать, но не бить.

— Да! В драке только и думать — бить или пихать.

— Верно, но настоящее суперменство в том, чтобы в драке и ожесточении не бить, а победить.

—Попробуйте. Мы будем поглядеть со стороны. Услышав это «будем поглядеть», Лариса уже совершенно непонятно почему разозлилась и, не сказав ни слова, пошла прочь.

Впрочем, не прочь, а к телефону. Она шла между машин к райисполкому. Там, на улице, было светлее. Под дальним фонарем она увидела медленно шагавшего Стаса. В первый момент ей стало тепло на душе, и она кинулась было догнать его, чтобы предложить подвезти, но в этот момент ее повелитель споткнулся и, чтобы удержаться, схватился за столб. Вновь злость всколыхнула в ней все сегодняшние события, рассуждения. Лариса резко повернулась и направилась к автомату.

— Доброй ночи еще раз. Это опять я, Лариса Борисовна.

— Ничего нового плохого сказать не можем, Лариса Борисовна. Хорошего тоже ничего. Самостоятельное дыхание никак не восстанавливается. Один раз ненадолго упало давление — сделали гормончики, подняли. Из одного дренажа перестало течь. Вот думаем, промыть, что ль?

— А в верхние продолжаете лить?

— Лили. А теперь не знаем, может, остановиться? Сейчас хирургов позовем, вместе решим. Да! Аритмия некоторое время была.

— Хорошо. Спасибо. — Лариса повесила трубку и быстрым шагом пошла к машине.

«Господи! Отвези я ее сразу в больницу, она бы сегодня уже ходила. А я б спокойно стояла. Ее, наверное, даже привезти можно было бы на часок. Впрочем, я б не разрешила. Чертова машина! Разве я когда-нибудь отпустила бы такого больного? Да они все, аппендициты, вначале не похожи ни на что. Будто первый год работаю. Нет, нет! Кровь из носу — все-все надо сделать».

К машине она почти подбежала, рывком открыла дверь, включила зажигание. Но тут вспомнила, что сзади спит Тамара.

— Тамарочка… — сказала она, посмотрев в зеркало на заднее сиденье.

Тамары не было.

— Ну и прекрасно, — почему-то вслух произнесла Лариса. — И предупреждать никого не буду. Уехала, и Бог с ними со всеми. Сами разберутся.

Включила мотор, дала задний ход, вывернула машину налево, выехала на дорогу и очень скоро была в больнице.

По дороге она думала о себе уже возвышенно. Представляла удивление, непонимание коллег по очереди. «Ничего, пусть узнают, что такое настоящая работа. И настоящие профессионалы. Сейчас звонить начнут. Не сейчас… Когда увидят. Валерий записывал телефон, да и у Димы, может, остался еще с тех пор, когда он приходил ко мне в больницу. Найдут, если захотят. От удивления найдут».

Нина все еще была «на аппарате». Попробовала отключить искусственное дыхание, но самостоятельное стало постепенно угасать. Давление было плохим. В желудке стоял зонд, из него ничего не поступало.

— Может, уберем? Дышит-то плохо.

— Лариса Борисовна, она же сейчас загружена, на зонд никак не должна реагировать.

— Не очень-то она синхронизирует собственное дыхание с аппаратным. Давайте посильнее загрузим.

За окном стало совсем светло. Снова немножко снизилось давление. Полностью отключили самостоятельное дыхание и синхронизировали с аппаратом. Перелили кровь. При дневном свете уже различались краски на лице, естественные краски. Казалось, что стало немного получше.

Лариса посмотрела в окно.

«Наверное, перекличка прошла, и меня уже в списках нет. Все равно, пока не восстановится дыхание, не стабилизируется давление, пока не приведем в сознание и не отключим аппарат, я уехать не могу».