Джон Пристли - Добрые друзья

— Наверное, вы правы, но мне грех жаловаться. Я пока ни одного чуда не сотворил. Но как же вы здесь очутились? Не помню, чтобы у вас была большая тяга к театру.

Мисс Трант рассмеялась:

— Не было и нет! Все это нелепо и смешно — хотя теперь, признаться, мне не очень весело.

Она вкратце поведала, что случилось после смерти отца. Иногда доктор Макфарлан изумленно таращил на нее глаза, иногда тихо смеялся. У мисс Трант было такое чувство, будто она рассказывает ему о путешествии на Луну.

— И пожалуйста, — заключила она, — не спрашивайте, что я думаю делать дальше, потому что я не знаю.

— А я знаю. Вы останетесь здесь, пока не подлечите руку и нервы. — Он по-прежнему говорил не «нервы», а «нэйрвы». В его речи по-прежнему звучали широкие гласные и сокрушительные согласные, а когда он повернулся лицом к окну, его волосы точно так же, как и тогда, заблестели на солнце. — Если я могу чем-нибудь вам помочь, позвольте мне это сделать.

— О, я не стану беспокоить вас своими глупостями. Уверена, у вас и без меня полным-полно хлопот.

— Ничего подобного. То есть дел у меня действительно много, но у старого холостяка всегда найдется лишнее время.

— Вы так и не женились?

— Нет. — Он умолк и ощупал свой подбородок. — До сих пор я был слишком занят. А чтобы подыскать жену, нужно время.

— Никакой вы не «старый» холостяк, по крайней мере не говорите так при мне. Вы всего на два года старше, и от ваших слов я тоже чувствую себя старой.

— На два года старше! Вот именно. Кто бы мог подумать, что вы запомните такую мелочь! — воскликнул он, внезапно просияв и оживившись. — Память у вас не хуже, чем моя.

— Да, кое-что я запомнила очень хорошо.

— Вот и я тоже. — Он разошелся не на шутку и уже не думал о том, куда его могут завести слова. — Когда я читаю или слышу про древнюю Гибралтарскую скалу, сразу вспоминаю вас… и полковника, — поспешно добавил он.

— Кто же из нас напоминает вам древнюю скалу? — рассмеялась мисс Трант. — Надеюсь, не я. Наверняка мой отец — мне показалось, что вы всегда его побаивались.

— Полковника-то? Ничуть. Скорее я побаивался вас.

— Меня! — Вот уж глупости. На мисс Трант внезапно нахлынули воспоминания об огромном властном шотландце, который так любил ее поправлять. — Неправда, я в жизни не встречала такого задиру, как вы.

— О, это все молодость…

Тут вошла сиделка с чайным подносом.

— Я принесла доктору Макфарлану чашечку чая, — сказала девушка, ставя поднос рядом с кроватью.

— Спасибо. Вы ведь останетесь на чай? Боюсь, вам придется налить нам обоим — я с перевязанной рукой не управлюсь.

Если мисс Трант думала, что он будет неуклюже обращаться с чайником, то она ошибалась. Доктор Макфарлан разлил чай очень ловко, и только сейчас она заметила, как хорошо его слушаются руки — худые, жилистые и чуткие. Вот тут-то (это произошло мгновенно, пока она доедала последний кусочек хлеба с маслом) мисс Трант вдруг осознала, насколько это невероятно, что он, такой громадный, такой поразительно похожий на себя, сидит себе рядом и преспокойно пьет чай. Но другая ее часть — совсем крошечная и незначительная, даже своего голоса не имеющая, — ничуть не удивлялась происходящему и считала, что все идет так, как должно.

Говорили они непринужденно, в основном о недавних событиях, Гатфорде, «Добрых друзьях» и так далее. День, сам похожий на бледный первоцвет, заполнял комнату чистым и нежным светом, вновь навевая воспоминания о нарциссах, и увлеченно распускал слухи об ароматном и цветущем мире за окном.

— Вы бы хотели продолжить свою… э-э… театральную деятельность? — спросил доктор Макфарлан. Увидев, как мисс Трант печально улыбнулась и покачала головой, он просиял. — Разумеется, в этом нет ничего плохого, но для такого человека, как вы, это несколько легкомысленное занятие.

— Когда они смогут обойтись без моей помощи, я сразу уйду, — призналась мисс Трант. — Мне было… ну, весело, если угодно. Я бы ни за что не упустила такой случай, представься он мне еще раз. Но некоторое время назад я задумалась об уходе. Понимаете, я при всем желании не могу всерьез воспринимать это свое занятие…

— Ну, еще бы! — с жаром воскликнул доктор Макфарлан, словно труппа бродячих артистов для него была не больше чем роем надоедливых мух.

— Но по отношению к ним это несправедливо. Это их мир, их жизнь. Сейчас я не могу их предать. Все было так чудесно! Мы зарабатывали хорошие деньги, и я почти вернула вложенное. Наша талантливая молодежь рассчитывала на выгодные контракты в городе, потому что в воскресенье на концерт приезжал один известный постановщик ревю.