Джон Пристли - Добрые друзья

— Что ж, — просияв, сказал Джимми, — я было подумал, что нам пришел конец…

— Конец придет кой-кому другому, — прорычал Джо. — Мне бы добраться до энтих негодяев, я им устрою…

— Этих негодяев, а не энтих, Джо, — поправила его жена. — И ничего ты им не устроишь.

— Все уже хорошо, — продолжал Джимми. — Мы им показали класс!

— Наделали шуму, — серьезно подметил мистер Мортон Митчем.

Шуму они действительно наделали, да только о таком «шуме» не пишут на страницах «Стейдж». Когда свет в зале потух, все зрители с задних рядов вернулись на свои места, а полицейский ушел. Не найдя поводов для беспокойства, он величественно удалился из зала во время антракта, упустив — увы! — прекрасный шанс получить повышение по службе.

— З-заткнись!

— Тише, пожалуйста!

— Ш-ш-ш!

— В-вон со с-сцены!

— Ведите себя прилично, пожалуйста !

— Выдворите их из зала!

— Ш-ш-ш!

— Джентльмены, соблюдайте тишину, будьте любезны.

— A-а! У-у! З-заткни вар-режку!

— …и от имени всех артистов труппы я бы хотел попросить джентльменов на последних рядах вести себя потише (Вот-вот! Правильно!) и напомнить им, что остальные зрители тоже заплатили деньги и хотят получить удовольствие… (Вон со сцены!)… от достойной игры… проявите английскую порядочность… всем спасибо.

Публика встретила речь Джимми громкими аплодисментами, но после нее поднялось еще больше шума. Бедную миссис Джо, умолявшую Красное Солнышко закатиться на запад (как будто она вдруг усомнилась в его передвижениях и боялась какой-нибудь космической катастрофы), было почти не слышно: добропорядочные зрители в своем негодовании производили не меньше шума, чем хулиганы. Напрасно она делала паузы между куплетами — надменно расправив плечи и вскинув подбородок, точно герцогиня Доркинга перед революционным трибуналом. Тишина, которой она добивалась, не наступила. Бросив на белую манишку и голую руку взгляд, полный отчаяния и мольбы, она затянула вторую песню и предстала перед зрителями в образе шотландской девчушки, пылкой и несчастной дочери вересковых пустошей и горных долин, томящейся по нашему давнему знакомцу, Энгусу Макдональду. Ужель он не вернется, спрашивала она грудным голосом, — из-за морей домой? Чу! Послышался волынки зов? Должно быть, он действительно послышался, но все остальные услышали только последний отчаянный хрип («К порядку, господа, к порядку!») престарелого театрального служителя. Затем миссис Джо различила вдали топот марширующих ног, и зрители тоже услышали нечто подобное: затопали ногами господа с последних рядов. Да, то Энгус Любимый спешит домой с войны! Эту победную строчку она пропела во все горло, но даже тогда никто ее не услышал. Вместе с Энгусом домой пришла война. Бледная и дрожащая, миссис Джо трагически пошатнулась, уходя за кулисы, и не вернулась на рев зала — хотя по большей части он состоял из искренних восторженных аплодисментов.

Тем временем за кулисами мисс Трант и мистер Окройд пытались усмирить Джо, который порывался спуститься в зал и «оторвать мерзавцам поганые головы». Впрочем, сначала ему пришлось уделить внимание жене: безумно улыбнувшись, пожав плечами и всплеснув руками, она неожиданно разрыдалась.

— Меня так… так… не унижали… с тех пор, как мы выступали в Гримсби!.. Когда все перепились и швыряли в меня рыбой!

Джо пробормотал, что этим подонкам достанется кое-что похуже рыбы, и окружил любимую жену заботой истинного рыцаря. Наконец ее уговорили отдохнуть в гримерной, куда мисс Трант доставила одеколон и добрые слова. Четверо других образовали на сцене довольно шумный квартет, полный комических «штучек». Театральный служитель оставил тщетные попытки восстановить порядок. Два или три воинственных джентльмена из числа зрителей попытались взять на себя его обязанности, в результате чего сзади донеслись злобные крики и шум драки. Остальная публика пришла в нешуточное волнение. Один из самых громких и негодующих голосов принадлежал нашему другу, мистеру Монти Мортимеру — беспардонное поведение некоторых зрителей оскорбило его профессиональное чувство хорошего тона, ведь он многие годы не слыхал ничего подобного. Если на его постановках какие-нибудь завсегдатаи позволяли себе хоть самое скромное шипение или присвист, на следующее утро мистер Мортимер заполнял все газеты угрозами и статьями о невероятных заговорах. Теперь он голосил громче остальных ревнителей порядка и время от времени приподнимался в кресле, оглядываясь назад, словно хотел взять ход разбирательства в свои руки.