Валентин Рыбин - Разбег

— Я вчера заходил к вам, но тебя не застал.

Аман отвернулся, словно сына для него не существует, и заговорил с полковником.

В воротах, когда уходили с конезавода, Акмурад вновь напомнил о себе:

— Отец, ты что-то ведешь себя не так, как надо.

— Пошел отсюда, — я видеть тебя не хочу! — Аман сурово сдвинул брови и вновь отвернулся.

— Итак, товарищ старший конюх, готовьте тридцать скакунов к отправке в Ташкент, — прощаясь, сказал полковник. — Особливо позаботьтесь о том гнедом ахалтекинце. Вполне возможно, что на него сядет сам командующий.

Наступил июнь, но пока что военкомат Иргизова не тревожил. Можно подумать, Акмурад и Морозов вовсе забыли о нем. Зато Мар каждый день напоминал о том, что пора на раскоп. Пока нет большой жары — надо как следует поработать.

В начале июня собралась в дорогу и Нина. Театральная труппа с двумя спектаклями торопилась к нефтяникам Небит-Дага.

Накануне отъезда Иргизов с Ниной побывали у Чары-аги. Зашли проведать, а в общем-то, с умыслом, — пристроить на месяц у них Сережку.

Чары-ага оказался дома, только что вернулся из Вайрам-Али. Как ни странно, на этот раз доволен поездкой, настроение у него прекрасное. Сердара дома не было — в рейсе: улетел в Гаурдак. Зина в здравпункте. Забежала на перерыв, наспех пообедала. Нина с пониманием притронулась к ее животу.

— Зинуля… Ну, ладно, ладно — молчу.

Зина смущенно посмотрела на мужчин, сказала тихонько:

— Шестой месяц.

— Молодчина, Зинуля. А мы пришли к вам, чтобы на месяц пристроить Сереженьку. Я еду в Небит-Даг, Иргизов — на свою Нису. В июле оба вернемся. Не трудно тебе будет?

— Да ну что ты! — улыбнулась Зина. — Я же не одна. Бике-эдже, если понадобится, присмотрит, да и сестры Сердара — Ширин и Гульчехра часто к нам приходят. В общем, не волнуйся, все будет в порядке.

Чары-ага тем временем на тахте под карагачом упоенно рассказывал Иргизову о своем новом знакомом, механике хлопкоочистительного завода Галуеве.

— Очень интересный человек. Простой — рубаха, штаны, больше ничего нет. Жена, спрашиваю есть. Оказывается, нет. Мать, отец есть? Оказывается, тоже нет. Как попал в Туркмению, спрашиваю. Говорит, с Волги в голодовку сбежал, попал в детдом — теперь вырос. Значит, говорю ему, у тебя совсем никого нет? Он говорит — есть. Джины, говорит, у меня есть… Хай, интересный человек! Какие такие джины, спрашиваю. Свои, говорит. Раньше на заводе были английские джины марки «Платт», теперь он изобрел свой джин. В два раза быстрее английского «Платта» работает! Интересный человек Алешка Галуев…

— Чары-ага, — прервал его рассказ Иргизов. — То, что он свой джин изобрел, это хорошо. И что действует машина вдвое проворнее — тоже хороша. Но ты ведь все время возмущаешься, что хлопок грязный с заводов идет. Ты мне скажи — этот новый Алешкин джин хорошо очищает?

Чары-ага засопел, ибо попал Иргизов в самую цель. Засопел, но не ругать же опять джинщиков и, тем более, нового знакомого, который механиком трудится на заводе.

— Ваня, я тебе вот что скажу, — начал рассудительно Чары-ага. — В настоящий момент нам важно иметь уверенность, что скоро хлопок пойдет чище, чем в аптеке. А такая уверенность у меня появилась. Я думаю так… Если Алешка изобрел свой джин, то неужели он не найдет способ, чтобы этот джин очищал хлопок на все сто процентов!

— Найдет, не сразу мир строился, — поддержал старого друга Иргизов.

Вечером Иргизов пошел проводить жену на станцию. С Сережей Нина попрощалась дома: сын, как пришел из школы, сразу сел за уроки. Да и привык он к частым отъездам матери — весть об отъезде принял довольно равнодушно, только попросил, как всегда, сияя глазами:

— Чего-нибудь привезешь?

— Ну а как же! — обняла она его и поцеловала в щеку. — Разве я могу вернуться к тебе с пустыми руками!

Сережа проводил ее со двора.

Иргизов взял жену под руку — и так они шли, беседуя о том, о сем. Неожиданно встретились с Чепурными. Он — в пограничной форме, майор, и она — тоже в форме. Иргизов знал, что Лилия Аркадьевна следователь по борьбе с детской преступностью, но в милицейской форме увидел ее впервые. В ней она выглядела немножко полнее и строже. Нина поздоровалась первой, подав обоим руку. Затем — Иргизов, пожимая пальчики Лилии Аркадьевне, вопросительно заглянул ей в глаза. Она улыбнулась:

— Вася, я кажется тебе говорила о нем?

— Не помню, Лиля. По-моему, ничего не говорила. Во всяком случае, встреча с ним — для меня полная неожиданность. Давно возвратился?