Валентин Рыбин - Разбег

— И то и другое — чистая правда, — глядя на одного и другого, подтвердил Морозов. — Знаете, товарищ Каюмов, будь моя воля, я бы и дня не позволил вам сидеть в кабинете за столом. Вы же прирожденный ездок, высокого класса наездник! Ваше место здесь, в кавполку. Что хотите, то обо мне и думайте, но я обращусь с настоятельной просьбой к Туркменскому правительству, чтобы зачислили вас в полк.

— Сергей Кузьмич, зачем же? — мягко возразил Ратх. — Ваша сверхпохвала, конечно, меня радует, но вы не учитываете мой возраст, — мне в будущем году исполнится сорок.

— Милый мой, но мы ведь с вами одногодки! — еще жарче заговорил Морозов. — Но, как видите, я покуда в седле, и не собираюсь в ближайшее время покидать его. С вашего позволения, я, пожалуй, обращусь к товарищу Атабаеву. Товарищ предсовнаркома! — обратился Морозов и поднял руку, чтобы на него обратили внимание.

— Слушаю вас… говорите, — отозвался Атабаев.

— Товарищ предсовнаркома, вот вы сами видели Ратха Каюмова в деле. Не смогли бы ему подсказать истинное его место в строю? Такие, как он, нам в полку позарез нужны.

Атабаев слегка улыбнулся.

— Дорогой товарищ, рад бы выполнить вашу просьбу, но я три года назад уже определил истинное место Ратха Каюмова. Я пригласил его в Москве в Туркменпоспредство, и предложил ему место в сельхозотделе Не думаю, что он много сидит в кабинете, Туркмения большая, а ячеек «Кошчи» знаете сколько! Если их объехать все, то несколько скакунов загнать можно. Так что, извините, товарищ.

Иргизов посмотрел на смущенного Морозова и засмеялся громко и раскатисто:

— Ну что, Сергей Кузьмич, схлопотал! Это тебе не меня уговаривать. Меня ты с ходу взял.

— Да ведь обстановка, дорогие товарищи, — сконфузившись, начал оправдываться Морозов. — Порохом в воздухе попахивает. Чем быстрее старая гвардия встанет в строй, тем для страны лучше.

— Знаете, Сергей Кузьмич, не только боевая выучка, но и политическая подготовка, закалка большевистская всему нашему обществу нужны, — спокойно продолжил беседу Ратх и сразу перевел взгляд на племянника: — Акмурад, приедешь завтра в Ясман-Салык — разберись, что там у них случилось. Есть письмо, будто бы комсомольцы с баями столкнулись.

— Есть разобраться! — Акмурад привстал со скамьи.

— И потверже будь. Никакого попустительства кулаческому элементу.

— Есть никакого попустительства!

На другое утро кавалеристы, по-взводно, отправились в аулы на уборку урожая. В Бахардене, Геок-Тепе, Безмеине, Ясман-Салыке созрел виноград, яблоки, овощи. В дехканских хозяйствах не хватало рук, и красноармейцы уже третий год подряд помогали сельчанам.

Акмурад Каюмов со своим взводом выехал в Ясман-Салык. Аул неподалеку от военного лагеря. Через час кавалеристы пересекли фирюзинскую дорогу и запылили по проселку между черных войлочных кибиток бедняков, рядом с которыми росли деревья, джугара, поодаль зеленели виноградники.

Акмурад ехал впереди. Он только что был произведен в помкомвзвода — чувствовал себя за все ответственным, и все время помнил слова дяди: «Там что-то у них случилось». Но что же могло случиться? Кибитки все на месте, поля тоже целы — не сожжены, не истоптаны. И население аула, как и раньше, высыпало на улицу, встречая красных аскеров. Ребятишки от радости подбрасывают тельпеки, здороваясь, кланяются с почтением старики. Молодые девушки выглядывают из кибиток, словно дикие газели. Возле небольшой глинобитной времянки толпится детвора. Это школа. Здесь можно найти секретаря комитета комсомола. Вот он вышел из школы, спешит к конникам.

— Салам, товарищи! С приездом! Значит, опять у нас будете работать?

— У кого же еще! — сердито отозвался Акмуряд, видя, что комсомольский секретарь задает вопросы и смотрит на рядового красноармейца.

— Извините, товарищ командир, я думал…

— Ай, ладно, что бы вы там ни думали, но сначала скажите: что у вас тут стряслось? Говорят, ваши комсомольцы сцепились с баями:

— Да, товарищ командир, именно так!

— Меня зовут Акмурад. Разве вы меня не помните? Зимой я здесь тоже с джигитами работал.

— Что-то не могу припомнить, извините.

— А еще секретарь, — обиделся Акмурад. — Ну, ладно, докладывайте, что случилось.

— Товарищ Акмурад, зимой один человек приезжал. Собрал всех баев, сказал: «Вот эту часть земли засеете хлопчатником». Баи согласились, а когда представитель уехал, они посеяли там джугару. Я собрал своих комсомольцев, пошли к одному баю, к другому, сказали всем: «Если не уберете семена джугары и не засеете участки хлопчатником, — плохо вам всем будет!» Ночью врываются ко мне, говорят: «Кому будет плохо? Нам плохо? Вот тебе «плохо», вот тебе еще «плохо». Ай, товарищ командир, избили меня. Десять дней ходить не мог. Других тоже избили.