Хосе Васконселос - Моё дерево Апельсина-лима

Я поискал его между столами кондитерской, он был там. За последним столом, чтобы видеть входивших посетителей. Он сидел спиною, без куртки в красивом жилете в клетку, с подвернутыми рукавами чистой, белой рубашки.

Меня охватила какая-то слабость, такая сильная, что я едва смог дойти близко до его спины. Подал ему знак, дон Ладислао:

— Португа, посмотри, кто там!

Он медленно повернулся, и его лицо озарилось счастливой улыбкой. Раскрыл руки и сжал меня в долгом объятии.

— Мое сердце говорило мне, что сегодня ты придешь. Затем посмотрел на меня некоторое время.

— Ну что, беглец, где ты был все это время?

— Был очень больной. Он толкнул стул.

— Садись.

Щелкнул пальцами, подзывая официанта, который уже знал, что мне нравилось. Но, когда он принес прохладительное и печенье, то я даже не притронулся. Положил голову на руки и так сидел, чувствуя себя слабым и грустным.

— Не хочешь?

Так как я не ответил, Португа поднял мое лицо. Я с силой кусал свои губы, и глаза мои были мокрые.

— Однако, что это такое, парень? Расскажи своему другу…

— Не могу. Здесь не могу… Дон Ладислао неодобрительно покачал головой, как бы ничего не понимая. Я решил что-то сказать:

— Португа, это верно, что автомобиль все еще «наш»?

— Да, ты все еще сомневаешься?

— Ты можешь повезти меня прогуляться? Он был напуган моей просьбой.

— Если ты хочешь, то давай.

Так как он видел, что мои глаза все еще были мокрые, то он взял меня на руки и понес до автомобиля, усадил меня, не открывая дверь.

Он вернулся, чтобы уплатить по счету, и я слышал, как он разговаривал с доном Ладислао и другими.

— Никто не понимает этого ребенка в его доме. Никогда я не видел такого впечатлитель-ного мальчика.

— Скажи по правде, Португа. Тебе очень нравиться этот чертенок.

— Намного больше, чем ты себе представляешь. Он чудесный и умный малыш.

Он пошел к машине и сел в нее.

— Куда ты хочешь ехать?

— Лишь бы уехать отсюда. Можно поехать до дороге в Мурунду. Это близко и не надо расходовать много бензина.

Он рассмеялся.

— Ты, не такой уж и ребенок, раз понимаешь проблемы взрослых?

Там дома, бедность была такая, что приходилось с очень раннего возраста учиться, не тратить деньги абы как. Все стоило денег. Все было дорого.

В течение этой маленькой поездки он ничего не говорил. Дал мне возможность придти в себя. Но когда все осталось позади, и дорога превратилась в чудесное зеленное пастбище, он остановил машину, посмотрел на меня и улыбнулся с тем добродушием, которая восполняла доброту, отсутствующую у остального мира.

— Португа, посмотри на мое лицо. Не лицо, а морда. Дома говорят, что у меня морда, потому что я не человек, а зверь, индеец Пинагé, чертов сын.

— Я предпочитаю смотреть в твое лицо.

— Но посмотри на меня хорошенько. Посмотри, я до сих пор в синяках от стольких побоев.

Глаза португальца приобрели выражение тревоги и сострадания.

— Но зачем они это сделали?

Я рассказал ему все, все без преувеличения. Когда я закончил, его глаза были влажные, и он не знал, что делать.

— Однако, нельзя же так бить ребенка, такого как ты. Тебе даже не исполнилось шесть лет. Дева Мария из Фатимы!

— Я знаю почему. Я ни на что не годен. Я настолько плохой, что когда наступает Рождество, то происходит так, что вместо Мальчика Иисуса, рождается Мальчик Черт!..

— Это все глупости. Ты пока еще ангелок. Ты можешь быть немного шаловливым…

Эта определенная мысль, вновь взбудоражила мой ум.

— Я такой плохой, что не должен был родиться. Я сказал это маме на днях.

Впервые он запнулся.

— Ты не должен был говорить это.

— Я говорил тебе, что мне нравиться с тобой говорить, потому что я в этом нуждаюсь. Я понимаю, что это несчастье, что папа в своем возрасте не может найти работу, понимаю, что это очень больно. Мама должна с утра пораньше идти на работу, чтобы помочь содержать дом. Работает на ткацких станках Английской фабрики.

Она вынуждена носить корсет, потому что подняла тяжелую коробку и у неё вышла грыжа. Лалá, девушка, которая много училась, но вынуждена была пойти работницей на Фабрику…. Все это плохо. Но из-за этого папа не должен был меня так бить. На Рождество я сказал ему, что он может бить меня столько, сколько ему захочется, однако на этот раз было слишком.

Он смотрел на мое лицо, ошеломленный.

— Дева Мария из Фатимы! Как ребенок, может так понимать и переносить проблемы взрослых людей? Никогда не видел, что-либо подобное!